— Не трогай его, Алексей. — отозвался Петрович. — Это котик не простой. Он — как я.

— В каком смысле? — не понял Лёха.

— В таком смысле, что он резал людей холодным оружием в пешем строю, когда твои предки ещё с ветки на ветку перепрыгивали. Две с лишним тысячи лет назад он был римским солдатом, и звался он тогда Маркус Септимиус. Вот так. Не только вы мысли читать умеете.

— Да мы как-то не догадались, что у кота тоже можно мысли прочитать! — растерянно оправдывался Лёха.

— И чего он хочет? — поинтересовался Толян.

— А ты у него сам спроси, он тебе всё ответит, а с правильным подходом, ещё и поможет воевать. Ну ладно… Машута, Верунька, не скучайте! Привезу я назад ваших мужичков целыми и невредимыми. И не забывайте с ними по озёрному телефону иногда потрындеть, чтобы и они тоже не скучали.

Огромный летающий технодракон с боевой рубкой на спине плавно взлетел, набирая высоту, развернулся по команде штурмана Шалфеича, уткнувшегося в карты и компас, и взял курс на Кубинку.

Неожиданно Петрович запел приятным баском:

— Солдаты, в путь, в путь, в путь! — не сговариваясь грянула боевая рубка, поддержав своего пилота.

Воздушный корабль варваров поднимался всё выше, оставляя далеко внизу уходящий вдаль вымерший город с его разрушенными временем варварскими дорогами из дешёвого скверного асфальта. Толян безотчётно разглядывал сквозь прозрачное стекло ходовой рубки далёкую землю. Не горизонталь, и даже не вертикаль была истинной мерой власти человека над этой планетой, а временная ось. Ещё совсем недавно там внизу безраздельно хозяйничал человек, и его порождение — город — казался естественным и вечным. Но прошло немного времени, и человеческой власти над природой пришёл конец. Жизнь доказала неопровержимо, что город — это не оплот цивилизации, а всего лишь маленькая и хрупкая заводная игрушка. И было страшно и непонятно, зачем эту игрушку построили и завели, и почему её внезапно сломали и превратили в руины.

— Начхим, ты меня слышишь? — обратился Толян к озёрному жителю.

— Я тебя всегда слышу, ты же знаешь.

— Мне кажется, я могу ответить на твои вопросы. Благо, Жень, это меньшее зло, которое тебя спасает от большего зла^[12]. Помнишь как Дрон дал Смычку по жопе, когда его Петрович по обкурке чуть не задавил? У Смычка потом от этого пенделя был синяк во всю жопу, а всё же это было благо. Я подумал и вдруг понял, что абсолютно любое благо работает по этому принципу.

— Ну ладно, Толян, будем считать что с благом ты выкрутился. А как насчёт счастья?

— А счастье — это ещё проще. Это просто когда тебе нормально жить ничего не мешает. Вот мы всей деревней помирали от радиации. А тут приехал Петрович на тракторе, забрал всю заразу, потом твоими шипами всех вылечили, и сразу все счастливы. Даже Ванька Мандрыкин! Даже Смычок, который себе штанов заплатать не может, потому что у него в руках мухи ебутся.

— Это ты зря, Толян. У Смычка тоже есть свой талант.

— Это какой же?

— Он огурцы лучше всех в деревне солит.

— Ну разве что огурцы. Кому-то, наверное, и в огурцах счастье…

Марк Септимий сидел в дальнем углу просторного трюма, время от времени хлещя рыжим хвостом себе по бокам. В его голове ещё звучала боевая песнь варваров, готовящихся к битве с неведомым врагом. От его вздыбленной шерсти летели искры, а глаза горели неугасимым свирепым огнём, словно полуденное солнце, отражающееся в латах римских легионеров, атакующих вражеский строй.