— Кто это у нас тут? — скрежещущий голос, похожий на скрип старой коряги, заставило моё сердце ухнуть в пятки.

В узкий проход меж двумя деревьями ступило оборванное, грязное существо. Желтая кожа обтягивала выпирающие кости, едва-едва прикрытые лохмотьями. Я покосилась на мужчину — тот рассматривал лохмотья, в которое оно было одето. По его лицу нельзя было сказать, догадался ли он о том, откуда взялась эта человеческая одежда. На обрывках рубахи ещё виднелись засохшие капельки крови — видно, кому-то не повезло чуть меньше луны назад. Руки о шести пальцах были кривыми и длинными, они почти волочились по земле, ногти на них были черными. Но не это было самым устрашающим во внешности этой обитательницы лесов.

На нас, прищурившись, смотрел один-единственный глаз.

Реджинальда, поравнявшийся со мной, положил руку на меч, а его сузившиеся глаза пристально наблюдали за существом. Он выжидал момента, чтобы, как делают это все звери, наброситься на свою добычу… Только в этот раз добыча была ему не по зубам. Надеясь, что он воздержится от неразумных действий, я попыталась взять ситуацию в свои руки.

— Здравствуйте, бабушка Лихо, — вежливо поздоровалась я. — Удачен ли был месяц?

Сердце стучало где-то в районе ушей. Встретить Лихо Одноглазое, когда оно должно было уже укладываться спать — вот ведь незадача!

— Удачен, девонька, удачен, — довольно проскрипело Лихо, покачиваясь на ветру. Даже когда оно ело вдоволь — всё равно оставалось невероятно худым, чему завидовали наши кикиморы. Завидовать висящей коже и торчащим ребрам — верх странности, но на вкус и цвет, как говорится…

— Ночки вам потемнее, бабушка! — улыбнулась я как можно шире.

— Ой, спасибо, девонька, спасибо, — оскалило Лихо желтые кривые зубы. — Да вот только не нужна ночка-то поди, чтобы ужин прибёг. Чай не мне молодчика-то ведешь?

К чести Реджинальда сказать, он никак не отреагировал — видимо, решил предоставить мне шанс уладить всё мирно… Мудрое решение, учитывая, что Лихо убить обычным человеческим оружием невозможно. Если ранить в глаз — да, убежишь-то ты убежишь, да только недалеко. Догонит, поймает, и вот тогда уж пощады не жди. Меня есть никто не собирался, но ситуация складывалась пренеприятнейшая.

Мне оставалось только одно. Нарочито громко рассмеявшись, я спрыгнула наземь с коня.

— Да что это вы такое, бабушка, говорите? — сделала я страшные глаза, направляясь к Лиху, чтобы та подумала о чем-нибудь не о том. — Давайте, бабушка, отойдем, потолкуем меж собой.

Взяв Лихо под локоток, я отвела её подальше, косясь на моего спутника, на лице которого явно читалась мрачная решимость покромсать Лихо на кусочки. Мне оставалось лишь искренне надеяться, что он не примет наши перешептывания за рассуждения о том, как его повкуснее приготовить. А то станется ведь ещё с него. Человек, кто знает, что у него там в голове.

— Златенишечкин, объясни-ка мне, старой, чавось-то ты со смертным по лесам шастаешь, а? Да ещё по Драгомировским! Совсем в тебе совести не осталось, кикиморушка ты моя ненаглядная. Давай я его быстро порешу, а ты поезжай обратно в болотце, а то холода скоро, — Лихо поежилось, на мгновение прикрыв свой карий глаз с красноватой каймой.

— Так это свадебный подарок, — внезапно выпалила я.

— Чавось?! Чей?! — резко выпалило Лихо, с удивлением на меня вылупившись. — Сумневаюсь! Брехня!

— Да не брехня ничего! — ответила я, делая вид, что оскорблена. — Вы сами знаете, я этих дел ваших не люблю. Я по кореньям, да по ягодам, в жизни мяса в рот не брала. А этот вот заплутал в самую чащу, а я его пожалела и выпросила у Драгомира как подарок свадебный, душу его пожалеть, отпустить домой, к семье. Веду его до границы, а одежда — так авось кого встречу, на границе-то. Негоже, чтобы к нам крестьяне с факелами и заклинаниями повадились лазать. Пищеварению ведь мешают, — применила я решающий аргумент. Если Лихо и щурило свой глаз с подозрением, то пищеварение было почти священным культом, одно упоминание о котором приводило Лихо в благостное состояние духа.

— Да, права ты, Златеник, как всегда права… А у меня желудок нежный, да нервы слабые, в последнее время совсем расшатались, — пожаловался мне одноглазый людоед.

— Вы уж себя не перенапрягайте. У Румяны пустырник остался, я вам занесу до холодов, — сочувственно покачала головой я. — Да вы к нам приходите погостить, на болото. Ивайло вас уже век не видел, соскучился. Да и водица-то целебная у нас, не хворает никто.

— Ой, да спать уже скоро… — потянулось Лихо. — По весне-то может и загляну. Ладно, иди уже. Я думала, перекусить, а тут… Эх, разочарование сплошное. Иди, Злата, иди. Нечаво тут мне, — махнуло Лихо когтистой рукой.