«Ишачок» несколько раз повторил облет, потом, пройдя над крылом бомбардировщика, отвалил в сторону. Вскоре появились пять новых истребителей. По два с каждой стороны и один поодаль.
— Как под конвоем!
— Не под конвоем, а под охраной! — веско сказал Марк Трояновский.
Через несколько минут ТБ-3 пошел на посадку прямо на снежное поле. Это был военный аэродром под Сталинградом.
В Сталинграде наши пути разошлись. Коган и Трояновский отправились на Южный фронт, а я и Левинсон на пустом санитарном поезде в тепле и уюте добрались до Туапсе. Море встретило нас свирепым штормом. В городе бушевал ледяной норд-ост. Снежные заряды стремительно неслись по пустынным улицам, и мы с трудом добрались до старшего морского начальника.
В Севастополь с каким-то заданием срочно направлялся тральщик. Вот на нем мы и получили разрешение идти. В крошечной кают-компании командир тральщика познакомил нас с журналистом из «Комсомольской правды» старшим лейтенантом Семеном Клебановым. Он направлялся в осажденный город спецкором газеты.
— Ветер свежий, слегка поболтает, но я вижу, что вы «морские волки» и вас так запросто не укачаешь, — сказал командир, не без ехидства улыбаясь, и быстро поднялся по трапу наверх.
Через минуту прозвенела боевая тревога, взревели моторы и тральщик, вздрогнув, стал плавно набирать скорость.
— Ну, ребятки, сейчас наподдаст. За молом такая кутерьма — кипит море, — сказал Клебанов. — Я днем был на эсминце, брал интервью у командира — посмотрел за брекватер, и страшно стало. Кто как, а я моментально укачаюсь… Вот, может, лимоны помогут… — Он смущенно вынул из чемоданчика пару лимонов и почему-то покраснел, как бы заранее извиняясь за то, что с ним может быть впереди. На вид ему было лет двадцать, светлоглазый, круглолицый блондин, полноватый для своих лет, среднего роста, он как-то сразу расположил нас к себе.
Левинсон тоже волновался.
— Первый раз выхожу в море, — признался он и тоже достал из рюкзака два ярких душистых лимона.
— Знаете, друзья, уж если укачивает, то лучше торчать на берегу… — начал было я, но тут же очутился в противоположном углу кают-компании вместе с Левинсоном и его лимонами. Мы оба стояли на четвереньках. Клебанов стонал под столом.
— Ну все! Вышли за брекватер. Теперь покрепче держитесь за что успеете!
Я видел, как побледнели оба мои спутника. Они, поднявшись, крепко вцепились в ручки кресел, но это мало помогало.
— Горизонтальное положение самое лучшее, лежите и держитесь покрепче за что-нибудь.
Я с трудом поднялся в рубку. За мокрыми черными стеклами с треском билась вода. Привыкнув к темноте, я стал кое-что различать. Огромные черные волны с бледно светящимися пенными гребешками догоняли нас и обрушивали на корму тонны ледяной воды. Она с ревом катилась по палубе и со стоном разбивалась, патыкаясь на стальные надстройки и зенитные орудия.
— Попутный ветер пригонит нас раньше на пару часов! — вроде бы с сожалением произнес командир корабля. — Нарушение графика в военное время — ЧП!
— Не ждут и могут принять за врага? — спросил я.
— Бывали и такие случаи!
— А если сбавить ход?