В общем, все предвкушали тяжелые недели, да бранным словом поминали Селиванова, что сидел запертым в каюте, доступ туда имели только Фрам и Перес. Каждый имел свое мнение на счет произошедших событий. Фрам упорно продвигал идею о том, что Селиванов ошибся, и все это как-то связано с переутомлением и после лечения Артем будет в порядке. Перес в случайность не верил и считал, что Селиванов хотел что-то сделать на станции, что-то вроде «Я же отличный пилот, надо провести проверку все ли тут работает!», но пожилая станция не ответила должным образом на эти испытания и развалилась.

Гарсон считал, что Селиванов не настолько честолюбив и считал, что Селиванову что-то помешало действовать нормально. Что-то что может напугать даже такого опытного летчика. И напугать на столько что он сейчас был согласен сидеть в заключении как вредитель, лишь бы не рассказывать.

У Бернара была теория неисправности. Он считал, что на станции был поврежден не только этот трубопровод, но и что-то еще. Например, центральный компьютер уже был неисправен, он был в предынфарктном состоянии и вполне мог случайно включить подачу топлива. А действия Селиванова просто совпали по времени. Бернар вполне допускал, что Селиванов делал все верно. Но теперь ему не хватило крепости духа в это поверить.

Единственным, кто придерживался версии саботажа, был Раджич. Как ни странно Мирко не связывал это с их враждой, а высказывался вполне корректно. Селиванов мог пойти на сознательную поломку станции, чтобы навести на нас агентство, мол, хотел им показать, до чего они тут все довели своей экономией. По его плану станция бы упала, он бы чудом спасся, написал рапорт о изначально аварийном состоянии станции. И разобравшись в ситуации агентство, выделило бы нам долгожданное финансирование.

Версия Раджича состояла из нестыковок практически полностью. Но, тем не менее, учитывая в целом эту странную ситуацию, могло быть и так. Я же все больше склонялся к версии о том, что Селиванов хотел сделать благо, да не вышло. Я думаю, он заметил, что орбита станции уже была нестабильна на тот момент, а еле живой компьютер не фиксировал это и не рапортовал на поверхность. Селиванов хотел решить этот кризис в зачатке. Задержку в действиях я объясняю тем, что когда пошло топливо орбита еще более изменилась и он запаниковал. Молчал он теперь потому что, признавшись, он говорил о том, что сознательно нарушил с десяток инструкций, и ему уже грозило что-то посерьезней увольнения.

Все это были пускай и логичные, но все же догадки. В агентстве ознакомили Фрама с предварительными результатами следствия, но нам он их не поведал. Что логично, мы все тут были друзьями, но дисциплину и субординацию в вотчине Фрама надо было соблюдать.

Сразу после того как Фрам был ознакомлен с этими материалами нам, наконец, позволили связаться с Землей. Я знаю, что всем хотелось поговорить с родными в этот день. Но когда я подкатил на своей коляске к рубке то никого не увидел, более того даже в коридоре рядом с рубкой связи никого не было. Видимо ребята решили пропустить меня вперед и не мешать. Ну, или Гарсон сумел перехватить сигнал и они сейчас сидят где-то в укромном уголке и готовятся смотреть телешоу, что даже более вероятно.

Я сидел в рубке и заметно нервничал. Пока передатчик настраивался, я весь истек холодным потом и начал крупно дрожать. Я, конечно, предупредил Риту о том, что позвоню ей тогда-то и во столько-то, и она на Земле сейчас ждала звонка. Но я, хоть убейте, не мог придумать, что же ей говорить и как. Точнее я знал, что хотел ей сказать, но никак не мог облечь это в слова.

Поэтому когда я увидел на экране лицо Риты, что сидела на креслице в нашей квартире, то меня одолел столбняк. Она сидела и смотрела на меня, а позади нее ветерок ласково трепетал занавески, которые она сохранила еще с тех пор. С улицы светило мягкое закатное солнце, а на скошенном потолке залегла неглубокая тень. Все располагало к легкой, непринужденной беседе, но я сжал ручки кресла до такой степени, что пальцы побелели, и ничего не мог с этим поделать. Рита была одета в свободную кофту скорее мужского кроя, на пару размеров больше чем ей было необходимо, и была совсем не накрашена. Она выглядела абсолютно естественно, и я это обожал. Я хотел было с этого начать, но сказал что-то вроде «прфффруаммм».

– Алекс? Ты тут? Изображение не движется. Все нормально?

– Нормально! – вдруг выдал я фальцетом, и очень живо ощутил, как где-то в дальнем углу базы сейчас покатывалась со смеху вся наша смена.

– Алекс. Очень хорошо, что ты позвонил…

И тут мы замолчали. Я видел, что она двигается по ту сторону экрана, сигнал на Япет приходил с ощутимой задержкой и потерей кадров, но даже так я чувствовал приятное ощущение живой встречи. Она просто смотрела на меня и глупо улыбалась, как люди улыбаются на школьных фотографиях, искренне, но абсолютно нефотогенично. Я представлял, как глупо выгляжу сам, но никак не мог найти слов, чтобы разорвать эту тишину. Да я и не хотел ее нарушать, я ей наслаждался. Все как будто было по старому, мы просто молча сидели рядом, и никакой пропасти меж нами не было. Вот она, передо мной, такая естественная и родная. Но то счастливое время прошло, пропасть существовала и никуда не денется, теперь оставалось только навести мостки.

– Как ты? – Да! Я просто мужик! Сумел хоть что-то выдавить из себя.

– Я? Никак. – Рита грустно кивнула. – У меня с тех пор все пошло наперекосяк. Вроде работаю, живу, встречаюсь с друзьями. Но на деле просто существую, за это время даже ничего в квартире не переставила с место на место. Даже подушки на диване раскладываю так, как они лежали в тот день, когда я из больницы выписалась. Даже не знаю зачем. Ходила к врачу, он говорит, что все у меня в порядке. Но такое чувство будто из больницы выписалась не я, а моя тень, которая ничего не может поменять. Я… – она ненадолго замерла. – Я так ждала этого звонка, но теперь не знаю, что и сказать. Как твоя нога, кстати?

– Почти не болит. Сейчас я в гипсе, но домой вернусь уже без него. – Я осекся, ведь сам еще, не решил ехать ли в отпуск. Или решил?

– Домой? Тебя списывают? – вообще это была плохая новость, но Рита заметно обрадовалась, хоть и пыталась это скрыть.

– Нет, я могу взять годичный отпуск. У нас тут произошел несчастный случай… с одним человеком, агентство заодно и мой казус перешерстило. Выписали официальную рекомендацию взять отпуск. На заключенный контракт это не повлияет, он просто расторгается. Потом уже можно вернуться.

– И ты приедешь? – Рита всеми силами пыталась показать, что ее это не волнует, но сама при этом приблизилась к монитору.

– Приеду.