– Но очень привлекательная авантюра, – сказал Рандулич.
Примерно такие же чувства должны были владеть Кортесом, когда он в сопровождении четырехсот конквистадоров решился покорить Перу, или горстью пиратов, которые уничтожили гарнизон Картахены и разграбили этот богатый город. Стоял в этом же ряду и покоритель Сибири Ермак.
– Согласен, – сказал Гайданов, – но в этом плане есть по меньшей мере один слабый момент. Что вы будете делать, если «Муромец» по каким‑то причинам не сможет забрать штурмовиков обратно?
– Снабдим их соответствующими инструкциями. Мои агенты постараются переправить их в нейтральные страны. Но в любом случае я уверен, что они уничтожат замок. Напомню, что им заинтересовались британцы, – ответил Игнатьев.
«Подложить свинью британцам – что может быть приятнее?» – подумал Рандулич. Британская империя пока еще оставалась в числе союзников, но было очевидным, что она вновь станет главным врагом России, после того как Центральные государства будут разбиты, а в Антанте начнется раскол. В глубине души Рандулич никак не мог смириться с мыслью, что ему приходится воевать на одной с англичанами стороне. Он относился к этой стране и ее имперским амбициям более чем прохладно. На левом предплечье Рандулич носил рваный безобразный шрам, оставшийся от английской разрывной пули «дум‑дум». Этот шрам – личная обида. О ней можно не вспоминать, хотя в сырую и промозглую погоду это довольно трудно. Но многое Рандулич простить англичанам не мог. Крым – забытая история. Гораздо свежее была память о Балканской кампании. Если бы не англичане, то Константинополь еще тридцать пять лет назад стал бы русским. Османская империя уже тогда стояла на краю пропасти, а у России было достаточно сил, чтобы подтолкнуть ее. Теперь же придется положить не одну сотню тысяч русских мужиков, чтобы получить то, за что однажды уже было заплачено. Китай, Индия, Тибет, Средняя Азия – повсюду интересы России сталкивались с интересами Британии, и во всех случаях они смотрели друг на друга, как боевые псы, готовые сорваться с привязи и броситься перегрызать глотку врагу. Их связала Франция. Она стала прослойкой. Но и союзнические обязательства перед Францией также дорого стоили России, которая, спасая Париж и отвлекая на себя немцев, бросила в наступление неподготовленную армию генерала Самсонова. Черт с ним, с Парижем. Французы палец о палец не ударят, если подобная ситуация, не дай бог, сложится под Санкт‑Петербургом или Москвой. Россия находится слишком близко от театра военных действий. Любой конфликт в Европе обязательно коснется и ее. Вот только хорошо бы, чтобы она вступила в войну как можно позже, когда Антанта и Тройственный союз уже ослабнут. Тогда меньшими потерями можно добиться больших результатов. Рандулич не сомневался, что именно так поступят САСШ, хотя пока эта страна на словах придерживалась нейтралитета. Но это означало лишь, что она продавала оружие обеим воюющим сторонам. САСШ вряд ли упустят возможность получить кусок пирога, когда дело пойдет к дележу.
– Мне кажется, что операция оправданна. Господа, затягивая ее начало, мы только упустим время, и тогда осуществить ее будет крайне сложно или даже вовсе невозможно. А может, и слишком поздно, – это заговорил, до той поры молчавший Светлейший князь.
Он стоял возле окна, смотрел на улицу, по которой маршировала пехотная рота, распевая какую‑то песню. Солдаты бесшумно хлопали ртами, потому что окна не пропускали с улицы ни звука. Светлейший князь, наблюдая за губами солдат, хотел догадаться, какую песню они поют. Его лицо было в глубоких порезах, как будто он брился тупой бритвой и при этом у него так дрожали руки, что он задел лезвием нос и брови. Больше всего, как это ни странно, досталось лбу, и, чтобы остановить там кровь, пришлось даже наложить повязку. Такое бывает с очень тягостного похмелья. Оставалось радоваться только тому, что он не повредил глаза. На самом деле накануне вечером автомобиль Светлейшего князя обстрелял «фоккер». Он заходил на цель сзади и пропахал пулеметной очередью дорогу. Водитель, услышав звуки выстрелов, успел вывернуть руль в сторону. Когда пули забарабанили по автомобилю, они вспороли лишь заднее сиденье. Биплан заложил левый вираж. Развернулся. У него ушло на это не более минуты. На этот раз он бросил бомбу. Она взорвалась немного впереди автомобиля. Взрывная волна разбила лобовое стекло на тысячи осколков и плеснула ими в лица водителя и князя. Осколки бомбы пролетели стороной. Великолепный автомобиль, сделанный по индивидуальному заказу фирмой «Дукс», – предмет гордости Светлейшего князя, был испорчен. Это огорчало Светлейшего. Но техники обещали автомобиль исправить.
На подоконнике, уже соскучившемся по мягким поглаживаниям тряпки, накопилась пыль, а в правом верхнем углу оконной рамы расставил сети паук, выжидая в укрытии, когда же в них попадется муха.
Наконец Светлейший князь узнал песню, тихо повторив несколько слов. Его улыбка стала еще шире, когда он понял, что не ошибся и движения его губ в точности совпали с артикуляцией солдат. И тогда он потерял интерес к происходящему на улице.
– Рискнуть стоит. Иначе мы будем топтаться на месте и ждать, когда с неба грянет гром. Меня беспокоит только, что в случае неудачи новейший «Илья Муромец» или его остатки, а также рация последней конструкции, которая будет у штурмового отряда, могут попасть к немцам. Это секретные разработки. Дарить их германцам никак нельзя.
– Да, да, – затараторил Игнатьев, – ваша светлость правильно подметили. Если возникнет вероятность, что они могут попасть в руки немцев, то и рацию, и аэроплан надо уничтожить.
– Легко сказать, – скептически проворчал Гай‑данов, а потом махнул рукой.
Для осуществления его давней мечты – челночной бомбардировки заводов Крупа в Эссене – одного нового «Ильи Муромца» было недостаточно. Генералу была нужна эскадра таких бомбардировщиков. Он знал, что получит ее только через месяц, а до того времени – будет ли у него новый бомбардировщик или его не будет – безразлично.
Генералы могли сколько угодно доказывать друг другу свою точку зрения при примерно равном соотношении сил, последнее слово оставалось за Светлейшим князем. Более того, его мнение могло перевесить и точку зрения абсолютного большинства, хотя он редко пользовался эти правом, обычно поддерживая сторону, получавшую преимущество.
– Я рад, что вы одобрили план операции. – Лицо Игнатьева сияло, как у кота, который забрался в кладовку и вылизал до дна крынку сметаны.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Даже здоровый человек со временем превратится в госпитале в больного, а степень серьезности заболевания будет зависеть от того, сколько он проведет здесь времени. Пижама на Мазурове была мятая. Он стеснялся в ней ходить и большую часть времени проводил в палате, валяясь на кровати. Это было приятно. У остальных выздоравливающих наряды были ничем не лучше. Шили пижамы, очевидно, на той же фабрике, что и арестантские робы, поэтому, когда выздоравливающие ходили по парку, казалось, что это заключенных вывели на ежедневную прогулку. Ничем они уже не напоминали бравых вояк, от одного вида которых германские и австро‑венгерские войска могли броситься наутек. Никто их теперь не испугается. Ну, может, кассир в банке или продавец в магазине, которые возомнят, что их пришли грабить.
Лето заканчивалось. Когда польют дожди, выздоравливающие лишатся даже незатейливого развлечения в виде прогулки. Останется им лишь одно – сидеть по палатам, смотреть, как по стеклам стекают струйки дождя, а за окнами беснуется ветер, раскачивая деревья и срывая с них последнюю листву.
Мазуров распустился, перестал держать себя в форме и брился раз в два дня. К его огорчению, когда в палату вошел Рандулич, подбородок и щеки украшала молодая поросль щетины, успевшая пробиться на коже за минувшие сутки. Как галантный кавалер, генерал пропустил впереди себя даму, так что вернее было бы сказать, что на пороге палаты, в которой лежал Мазуров, появилась вначале сестра милосердия. Мазуров расплылся в улыбке и хотел уж было отвесить очередной комплимент, подметив, как она сегодня великолепно выглядит. Обычно после таких слов лицо сестры милосердия заливалось красной краской. Она смущалась, тупила взор, чем приводила Мазурова в веселое настроение. Кем она была? Дочкой богатого купца, которой надоело внимание поклонников? Мазуров все хотел расспросить ее об этом. Он почти решился уже, но следом за ней вошел Рандулич.
– К вам генерал, господин, – сказала сестра милосердия, немного запинаясь.