Оставшись в одиночестве, откидываюсь поудобнее на мешки и укладываю рядом винтовку, чтобы была под рукой. Полежу спокойно, пара часиков точно есть, пока здесь полную зачистку местности проведут. Отдохнуть нужно обязательно, а то ведь точно кони двину, с такими-то нагрузками на не отошедший от контузии организм. Однако, повалявшись минут десять, понимаю – расслабиться не выйдет, слишком много адреналина гуляет в крови. Чем бы таким позитивным заняться, чтобы и польза была, и расслабуха? Вот неплохо бы магазины снарядить, пока есть время. А то засунут в кузов очередной скачущей по кочкам таратайки, и хрен там чего сделаешь. Вот черт, не выходит – пальцы с трудом шевелятся. Так, может, это потерпит, авось немцы в ближайшие часы не нападут? Нет, на «авось» я полагаться не привык – надо через «не могу»! Заодно и пальцы разработаю! Вот так… потихоньку, по одному… Отлично… Дело пошло… Краем глаза замечаю, что незаметно подошедший Хуршед смотрит на мои старания-мучения с немалым удивлением. Наверняка потом в рапорте особо отметит этот необычный факт. А, плевать! У них там, если подумать, уже целая коллекция моих странных поступков, не соответствующих поведению юноши-подростка, должна быть собрана. В досье толщиной с ладонь. Так что одним больше, одним меньше… Фух, вроде готово – три магазина за десять минут набил! При нормативе двадцать секунд… Убираю боеприпасы в сумку. Вот теперь можно массу придавить минут на сто, пока народ суетится. Положив «АВС» поперек живота, закрываю глаза и почти сразу проваливаюсь в сон.

Снилось мне что-то из «прошлой» жизни. Вроде как в компании своих закадычных друзей, Борьки и Лешки, сижу под тентом пляжного турецкого ресторана и пью «злой» местный коньяк, вяло отбрехиваясь от откровенно нарывающихся на перепихон трех размалеванных, как дешевые проститутки, девиц из-за соседнего столика. Мы с друзьями в принципе не против секса, но не с этими страшными, как смертный грех, хохлушками предбальзаковского возраста. Пусть их турки чпокают, а нам, кабанам, непременно королев красоты подавай… Впрочем, даже во сне отчетливо понимаю – наша троица просто еще мало выпила. Из динамиков стоящего на барной стойке сидюка доносятся не мелодичные рулады турецкой попсы, а почему-то разухабистая песня «Ленинграда», очень подходящая к данной ситуации.

Лешка очень похоже имитирует звучащее в песне уханье размножающегося самца, сопровождая «пение» характерными жестами руками, напоминающими движения лыжника. Девицы жеманно хихикают. Борька железной рукой разливает в пластиковые стаканчики дешевое пойло, и мы заливаем в глотки очередные сто грамм… В голове приятно шумит, вечернее солнце ласково греет голое пузо под расстёгнутой рубахой, волны с легким шелестом накатываются на пляж… Лепота-то какая! Еще соточка, и хохлушки уже не будут казаться такими страшными, пригласим их за свой столик, возьмем еще пузырь, а то и два… Вот только чайки что-то громко раскричались… И отчего-то на русско-командном языке…

– Какого хера ты прятался?!

– Дык, гражданин начальник, испугался очень, – второй голос звучит заискивающе. – Пальба со всех сторон…

– Ага, испугался он! – издевательски произносит третий голос. – Рядом винтовка немецкая валялась, а в карманах два десятка патронов напихано!

– Расстрелять на хер этого мудака! – Снова первый голос, с ярко выраженными командными нотками. – Некогда с ним возиться!

– Гражданин начальник! Христом-богом… – захлебывается второй голос. – Не губи, начальничек, я всё отработаю!

Рывком сажусь, руки машинально хватают «АВС». Сонная пелена падает с глаз – передо мной стоят Альбиков, Стерх и давешний уголовник. Вернее, Хуршед и Степа стоят, а бандюган ползает на коленях, норовя обхватить сапоги сержанта.

– Жалкое зрелище, а ведь строил из себя крутого пацана, – хрипло говорю я. Переход от приятного пляжного отдыха к суровой военной действительности настолько резок, что накатывает злость, которую хочется на ком-то сорвать. – Товарищ сержант, можно я сам его в расход выведу?

– О, наш болезный очухался! – весело замечает Стерх. – И охота тебе об эту гниду руки марать? Поспи еще, мы не скоро соберемся!

– Сколько времени? Долго я спал?

– Полдень давно миновал, – глянув на небо, ответил Степан. – Думаю, часа четыре ты продрых!

Бандит, пользуясь тем, что Хуршед отвлекся, все-таки умудрился обхватить сапоги и замереть в этой позе, поскуливая, как описавшийся щенок.

– Ладно, хер с тобой, гнида! – брезгливо произнес Альбиков. – Поживешь еще… Стерх, свяжи ему руки… и ноги тоже! А то больно он шустрый, а у нас бойцов и так слишком мало, неохота на его конвоирование выделять.

Уголовник, сообразив, что прямо сейчас его убивать не будут, отцепился от сапог сержанта и с готовностью протянул вперед ладони, сложив их лодочкой. Но сержант не повелся на эту детскую уловку, отвел его в сторонку, подножкой опрокинул на землю, ловко спутал ноги и, заломав руки бандита за спиной, перехватил его локти каким-то хитрым узлом.

Кряхтя, как старый дед, поднимаюсь на ноги, обеими руками опираясь на винтовку. Солнце ощутимо склонилось к закату, но до полной темноты еще далеко, да и жарит так, что хочется скинуть с себя гимнастерку и прилечь в теньке. Да, хорошо я массу придавил – сейчас уже часов пять или шесть вечера. Вернее, как говорил герой популярного фильма – «шесть дня». А что у нас новенького произошло, пока я спал? Трупы немцев убрали. Тела наших бойцов тоже куда-то унесли. Распоротые мешки с газетами прибрали. На обоих концах поляны стоят часовые. Еще один пограничник прохаживается неподалеку, поглядывая на хлопочущую Марину. Моих друзей нигде не видно, Альбиков и Стерх тоже ушли. Зато у нашей медсестры прибавилось подопечных – возле Гайдара лежали еще четыре человека, причем один из них – немец. Все-таки удалось хоть кого-то живьем взять? Значит, часовой не на девушку смотрит, а пленного контролирует. Ага, так и Вондерер здесь же сидит, смурной, как с перепоя. Гайдар или спит, или без сознания – лицо белое, под глазами черные круги.

– Ну, ты как? – спросила Марина, оторвавшись от перевязки тихонько постанывающего парня, обряженного в «мешок для костей». Светлые волосы диверсанта слиплись от крови колтуном. Чем это ему по башке прилетело? Не пулей же…

– Да почти нормально, – с кривой усмешкой ответил я. – Хотя на плакат, пропагандирующий здоровый образ жизни, не гожусь. Где ребята?

– Где-то, там – девушка неопределенно махнула рукой и продолжила бинтовать пробитую голову вражеского солдата.