– Ну, как тебе сказать, Игорь… – вышел из транса старик. – Ты парень, конечно, умный, но тут даже и не знаю, поймешь ли…

– Ты начни, а дальше я сам разберусь, – поощряюще улыбнулся я. – Если какие слова сложные будут, выше моего скромного понимания, то я не поленюсь – переспрошу!

– Не юродствуй, Игорь, не обманешь, – вернул улыбку старик. – Сомневаюсь я, что знаю такие слова, что тебе сложными покажутся! Ну, слушай, раз спросил: в двадцатых годах воевал я не за Учредительное собрание и не за царя-батюшку, а за свободу моей родной Украйны!

– За свободу без жидов и москалей? – не удержавшись, подъебнул я.

– Всё-то ты знаешь, Игорь, словно не юнец, а зрелый мужчина, – озадаченно покачал головой Игнат. – Не так прямолинейно, конечно, но в принципе как-то так… И в конце концов довоевался – попал на захваченную ляхами территорию. Которые нас, украинцев, ненавидели почище, чем мы тех самых жидов с москалями. Вообще за людей не держали, считая всех поголовно потомками своих холопов!

– Закономерный финал, не находишь? – хмыкнул я.

– Да, ты прав! – с горечью ответил старик. – Вполне закономерный… Так вот Панас-то вроде как под теми же лозунгами с Запада вернулся. Вот я и решил его поспрашивать – с чего бы это германцы так расщедрились? Но староста, хоть и пыжился, сучонок, только мои догадки подтвердил – используют их немцы в войне с Совдепией, как изделие месье Кондома, а потом выбросят за ненадобностью. Не будет никакой свободной Украины! Не позволят германцы своим холуям самостоятельно заправлять.

– Ну, наконец-то понял! – похвалил я. – В общем, поздравляю тебя со вступлением в ряды доблестной Рабоче-крестьянской Красной армии!

– Спасибо! – хмыкнул Игнат, но вдруг наклонился и крепко пожал мне руку: – Спасибо, Игорь! Засиделся я с тобой, пойду на довольствие встану. После обеда еще зайду, если время свободное будет.

– Удачи, Игнат Михалыч!

Старик ушел, и я снова остался один. Впрочем, в палатке присутствовали другие раненые, но пообщаться с ними я не мог. Да и они, судя по хриплому дыханию и стонам, не горели желанием. Поворочавшись на жестком ложе около часа, я почувствовал желание отлить и попытался встать, рассудив, что не стоит отвлекать от более важных дел младший медперсонал, которому и без того досталось.

Кряхтя от боли, я перекатился со спины на живот и стал медленно приподниматься. Через полчаса я уже твердо стоял на карачках. Правда, далось мне это огромным напряжением сил – перед глазами плавали красные круги, а нательную рубаху можно было выжимать. Нечего было и думать о том, чтобы самостоятельно справить малую нужду, если только не писать прямо под себя. На этой славной мысли я и завис – сил для дальнейшего подъема уже не было, а отдавать таким трудом завоеванный «плацдарм» я не хотел. В таком состоянии меня и застали Барский и Зеленецкий.

– Ты это чё? – с недоумением спросил Макс.

К счастью, Мишка сразу понял причину моего затруднительного положения и, аккуратно взяв меня под мышки, помог принять вертикальное положение.

– Где тут сортир, парни? – из последних сил прохрипел я. Ребята быстренько закинули мои руки себе на плечи и буквально понесли к общественному туалету. «Точка» оказалась наскоро выкопанной неподалеку от палаточного городка неглубокой траншеей с парой-тройкой лежащих на краю жердин. Тут и здоровый будет испытывать определенные проблемы с «посадкой»… ну, если «по-большому» сходить надо. Хорошо хоть мне приспичило по малой нужде. Однако, как только парни поставили меня возле ямы и слегка ослабили хватку, меня тут же ощутимо качнуло.

– Держите меня! Мишка за плечи, а ты, Макс, скрути рубаху на пояснице в узел! – скомандовал я. Освободив таким образом руки, мне удалось развязать бечевку на кальсонах и, наконец, с превеликим облегчением сделать то, что в обычной жизни не вызывает у мужиков столько затруднений. – Уф! Хорошо-то как!.. Тащите меня обратно, ребята!

На обратном пути мне удалось сделать несколько шагов самостоятельно, что добавило оптимизма, а то начало казаться, что я парализован. После тяжелейшего, эпического, сопоставимого лишь с восхождением на Эверест, похода в сортир безумно захотелось упасть на жесткую подстилку и придавить массу минут на пятьсот-шестьсот. Впрочем, как только пацаны уронили меня на постель (в действительности уложили аккуратней, чем хрустальную вазу), желание поспать несколько часов несколько поутихло – для некоторого восстановления сил нужно было полежать, по самым оптимистичным прикидкам, всего-то полчасика. Только сейчас я заметил, что ребята одеты вместо своих белых рубашек, светлых полотняных брюк и тряпичных туфель в красноармейскую униформу без знаков различия и тяжелые ботинки с обмотками.

– Вас, похоже, в армию забрили? – вытерев обильно струящийся со лба трудовой пот, спросил я. – Не рановато?

– Нет, что ты! – смутился Мишка. – Просто форму после бани выдали – наша-то одежка в полную негодность пришла.

– Хотя мы просились! – подал голос Макс. – Ты как… сам?