Может, она почувствовала мой взгляд, а может, и нет, но глаза ее распахнулись, и, заметив, что я пришла в себя, она всплеснула руками. К моему удивлению, незнакомка эмоционально заговорила, но на неизвестном языке.

Ошарашенно слушала, как она болтает, что-то объясняя мне. Женщина всплескивала руками, а потом выбежала из комнаты. Я села, разглядывая помещение.

Это явно была не больница. Небольшая светлая спальня с огромной кроватью и большим окном в цветастых занавесках. Ремонт казался не новым, но очень опрятным и милым.

Вообще складывалось впечатление, что я еще сплю, что не пришла в себя и происходящее вокруг – сон. Что не было ни русской рулетки, ни встречи с родителями. Этих бешеных эмоций.

Только вот перемотанная рука говорила об обратном, возвращала воспоминания. Мысли ускорялись, и вот уже перед глазами снова дуло револьвера, которое обнимаю губами. И щелчок.

Кажется, теперь долго буду просыпаться от этого звука. Но то, что буду, – уже счастье. Я жива, мы живы, и родители…

Словно в ответ на эти мысли, дверь в палату отворилась, и влетела мать, следом за ней в проеме показался отец.

– Ничего нельзя этим итальянцам доверить. Володя, только на минутку отошла, как эта сиделка все проспала! Ужас какой-то, я и так слишком долго ждала!

Мама кинулась ко мне, осыпая лоб и щеки поцелуями. Осторожно обняла, стараясь не задеть руку, и прижалась. Она плакала, плакала и я. Обе, как последние дурочки, голосили, пока она не оторвалась и с надеждой во взгляде спросила:

– Лиза, где Матвей?

Щепетильная тема, пришлось даже отвести взгляд и честно признаться:

– Мам, я не знаю…

А затем последовал длинный и обстоятельный рассказ о том, как это получилось. Вопросы сыпались из нее как из рога изобилия. Иногда даже вздохнуть не успевала под ее напором.

Отец все больше отмалчивался, с любовью в глазах наблюдая за нами. Глядя на него, затихла. Спустя пару минут и мама наконец остановилась. Осеклась, наблюдая за нашим немым диалогом.

Раньше, еще до тех времен, когда все встало с ног на голову, когда мне пришлось вырасти, а им осознать, что родные дети остались совсем одни в страшном и неприветливом мире… Раньше мы так частенько молчали вместе во время моментов, когда слова излишни.

Спустя пару минут я спросила:

– Мне бы тоже хотелось знать, где вас держали и что с вами происходило в эти восемь лет.

Их лица вытянулись, и родители переглянулись. Уже по этим взглядам мне все стало понятно. Уж точно не сегодня и не сейчас, хотя настроены они решительно.

– Не скажете?

Папа улыбнулся и наконец-то прошел в комнату. Присел на кровать возле мамы и приобнял ее. Еще несколько полувздохов и полувзглядов, и он тихо ответил: