Шкаф с лабиринтом особенно привлек его внимание. Восхищаясь им, как ребенок, он без конца подходил, открывал дверцы и всматривался в лабиринт.

К моему большому неудовольствию, от чая и от вина он в первую минуту отказался.

«Не почуял ли он чего-нибудь?» — подумал я, но тут же решил — все равно живым он отсюда не уйдет.

Мы сели с ним за стол и разговорились. Перебирали общих знакомых, вспоминали царскую семью, Вырубову, коснулись и Царского Села.

— Григорий Ефимович, а зачем Протопопов к вам заезжал? Все боится заговора против вас? — спросил я.

— Да, милый, мешаю я больно многим, что всю правду-то говорю. Не нравится аристократам, что мужик простой по царским хоромам шляется, — все одна зависть да злоба. Да что их мне бояться? Ничего со мной не сделают, заговорен я против злого умысла. Пробовали, не раз пробовали, да Господь все время просветлял. Вот и Хвостову не удалось — наказали и прогнали его. Да, ежели только тронут меня — плохо им всем придется.

Жутко звучали эти слова Распутина там, где ему готовилась гибель.

Но ничто больше не смущало меня. В течение всего нашего разговора одна только мысль была в моей голове — заставить его выпить вина из всех отравленных рюмок и съесть все пирожные с ядом.

Через некоторое время, наговорившись на свои обычные темы, Распутин захотел чаю. Я налил ему чашку и придвинул тарелку с бисквитами. Почему-то я дал ему бисквиты без яда.

Уже позднее я взял тарелку с отравленными пирожными и предложил ему.

В первый момент он от них отказался.

— Не хочу — сладкие больно, — сказал он.

Однако вскоре взял одно, потом второе. Я не отрываясь смотрел, как он брал эти пирожные и ел их одно за другим.

Действие цианистого калия должно было начаться немедленно, но, к моему большому удивлению, Распутин продолжал со мной разговаривать как ни в чем не бывало.

Тогда я решил предложить ему попробовать наши крымские вина. Он опять отказался.

Время шло. Меня начинало охватывать нетерпение. Я налил две рюмки, одну ему, другую себе, его рюмку я поставил перед ним и начал пить из своей, думая, что он последует моему примеру.

— Ну давай, попробую, — сказал Распутин и протянул руку к вину. Оно не было отравлено.

Почему и первую рюмку вина я дал ему без яда — тоже не знаю.

Он выпил с удовольствием, одобрил и спросил, много ли у нас вина в Крыму. Узнав, что целый погреб, он был очень этим удивлен. После пробы вина он разошелся.

— Давай-ка теперь мадеры, — попросил он. Когда я встал, чтобы взять другую рюмку, он запротестовал: — Наливай в эту.