Ира помотала гудящей набатным колоколом головой. Никаких решений она принимать второпях не станет. В каком бы она ни была шоке вчера, на то, чтобы сообразить, что нельзя называть использованный магнетик и демонстрировать настройки таким неожиданным образом сработавшей установки, Иру хватило. Пока это останется ее секретом – а уж как им распорядиться, она подумает на свежую голову.

Добредя до своей парадной, Ира ткнула ключом в домофон, улыбнулась ассоциации с магнитами и, поднявшись на второй этаж, отперла дверь. Первым делом в глаза ей бросился мужской плащ в прихожей – после смерти отца подобная вещь в доме казалась кощунством. Ира напряглась. Из кухни слышались негромкие голоса – встревоженный мамин и знакомый теплый баритон Валерия Степановича. «Ничего себе», – обалдело подумала Ира. Подавив желание прокрасться к себе в комнату незамеченной, она прошла в кухню и сухо поздоровалась.

Заметив на мамином лице следы слез, Ира напряглась еще больше. Налила себе чашку кофе покрепче (спать хотелось смертельно), присела на свободный табурет и попыталась вникнуть, о чем идет речь. Не из-за прекрасно же сданной «вышки» мама расстроилась.

Однако при первых же прозвучавших словах декана сон у Иры как рукой сняло. Оказывается, они тут обсуждали обстоятельства папиной смерти. Этого еще не хватало!

– Мы, Ирочка, говорили о том, как несправедливо иногда складываются обстоятельства. Видный ученый, твой отец мог рассчитывать на безусловно лучший уход и лучшие лекарства в самой достойной клинике – если бы его успели туда довезти. Однако мы все знаем, что болезнь его сначала долго никак себя не проявляла, а в терминальной стадии развивалась слишком стремительно – и «Скорая» просто-напросто опоздала. А личная минутница Николая к тому моменту была совершенно исчерпана – он каждое лишнее мгновение отдавал работе и не позаботился о запасе. А теперь представь, Ира. Вы с мамой находились рядом – так неужели, если б это только было возможно, не захотели бы поделиться каждая получасом сэкономленного времени, чтобы спасти твоего отца? – Голос Валерия Степановича с каждым произнесенным словом набирал силу и под конец прозвучал почти торжественно.

Ира оглянулась на мать – по щекам ее снова текли слезы, но она не замечала этого, умоляюще глядя на дочь, словно та еще могла что-то исправить.

– Папу все равно уже не вернуть, – процедила Ира с плохо скрываемым бешенством. – Зачем вы вообще завели речь об этом? Зачем говорили с мамой? Вы разве не видите…

– Вижу, все вижу, – перебил ее декан. – Но точно знаю и то, что можно спасти многих других людей, которым так же не хватает времени, иногда – нескольких минут. Представь себе аварию на дороге, или рухнувший дом при землетрясении, или любую другую катастрофу. Спасатели работают на пределе сил, но этого не всегда достаточно. И в наших – в твоих, Ира! – силах подарить умирающим мгновения, которые позволят им выжить. И ты должна понять…

– Ладно. – Ира, не в силах дальше выдерживать умоляющий взгляд матери и продолжать начатый еще в лаборатории разговор, а также понимая, что на каждый ее аргумент у Валерия Степановича найдется встречный довод, резко поднялась с табуретки. – Давайте так. Вы – разрабатываете план. Что, когда и каким образом нужно для внедрения. Я – довожу технологию. Я помню, что ставила опыты на принадлежащем институту оборудовании, да, – она вызывающе взглянула на декана, – так что согласна даже на всего лишь треть доходов. Вы же не бесплатно собираетесь реализовывать это счастье для всех «на грани», верно? А теперь уходите. Уже очень поздно, а матери завтра чуть свет на работу. Спокойной ночи.

Закрывая за собой дверь в свою комнату, Ира услышала за спиной горестный материнский голос:

– И когда она успела вырасти таким циником?..

Чем ей так не нравится вроде бы вполне благородный план Валерия Степаныча, Ира и сама не понимала. Соглашаясь со всеми правильными словами декана, она ощущала отчетливое внутреннее сопротивление, но не могла его вербализовать даже для себя самой. К тому же тот единственный магнит, на основе которого срабатывала передача времени, достать в чистом виде в необходимом для экспериментов количестве оказалось сопряжено с такими сложностями, что без поддержки декана все Ирины опыты завершились бы в первую же неделю. Потому Ира затягивала создание прототипа как могла, отговариваясь то неустойчивостью эффекта, то неподходящими химическими свойствами имеющихся под рукой образцов.

Валерий Степанович заходил в лабораторию поначалу ежедневно, потом стал появляться с интервалом в день-два, а потом и вовсе почти перестал баловать Иру вниманием. Но незадолго до конца июля, когда отшумели вступительные в Политех и весь ученый народ начал разбегаться по отпускам, декан снова посетил лабораторию.

– Ирина, – ласково, но очень твердо заговорил он, – министерство не утвердило на следующий год бюджет на эту лабораторию. И нам совершенно нечего предъявить в подтверждение того, что ее существование имеет цель и смысл. Ведь мы ее даже как учебную не используем, не говоря уже об официальной научной деятельности. Так что выбор у нас теперь невелик – либо до конца лета у тебя появляются результаты, которые можно было бы показать потенциальным инвесторам – и я возьму на себя ответственность за сохранение лабы, либо помещение мне придется отдать другой кафедре, а все оборудование разобрать или даже уничтожить. – К концу тирады в голосе декана зазвучали отчетливые грустные нотки. – И окажется, что все усилия Николая Петровича и твои были напрасны.

Ира раздраженно дернула плечом и выпалила:

– Не окажется. Послезавтра я жду новую партию магнетиков, там все должно быть точно, помните? Так что готовьтесь к очередным испытаниям, накопите побольше времени на отдачу, – не удержалась она от легкой шпильки. Но могла бы и сообразить, что Валерию Степановичу палец в рот не клади:

– Разумеется, я прекрасно помню, что невольно задолжал тебе почти пять часов, вот только случая вернуть пока не представилось. Надеюсь, послезавтра мы это наконец исправим.

Улыбнувшись, он отечески потрепал Иру по плечу и покинул подвал. Она же вновь засела за расчеты. Тянуть дальше и правда не имело смысла. К тому же без ее дополнительного приработка в баре, который Ире пришлось бросить ради плотных лабораторных занятий, материально им с матерью приходилось весьма туго, и копеечная стипендия совершенно не спасала ситуацию.

– М-да, инвестиции бы нам с мамой тоже не помешали, – пробормотала Ира, доставая из пакета заветрившиеся бутерброды с сыром – весь свой обед. – Все равно не могу понять, в чем подвох может быть, так что хватит дурить, пора и делом заняться.

Пятничный опыт прошел без сучка без задоринки. За два летних месяца Ира откалибровала аппарат до степени, позволявшей отмерять вещество и задавать уровень напряжения для точности передачи времени вплоть до десятой доли секунды.