– Мы, послы наших великих василевсов и автократоров ромеев Льва Шестого и Александра, принесли дары архонту россов, славному и могучему воину Олегу. Императоры благонравные великой Ромейской Империи передают эти дары в знак доброй воли, дружбы и взаимной любви в их лице и страны Росс в лице их архонта – великого и непобедимого Олега.

Трубачи чинно расступились, и стройные темнокожие рабы поставили к ногам молчаливого строя русов искусно изукрашенные чеканкой и позолотой лари. Самый большой из них открыли, взявшись с двух сторон за тяжёлую крышку из тиса, два посланника, а седовласый вынул из недр ларя великолепный меч в украшенных самоцветами ножнах. Сделав несколько шагов к стоящим русам, обратился к ним своим громким красивым голосом и с заметным волнением молвил, низко кланяясь:

– Сие великолепное оружие достойно руки великого воина, такого как князь Киевский, Новгородский, Древлянский, Северский и прочих народов володетель Олег Вещий, что может сравниться со святым Димитрием. Имею поручение от христолюбивых василевсов вручить дар непобедимому архонту россов.

Нависла тишина, никто из воевод не решался принимать подарки от императоров для Олега. Наконец сам князь, в сопровождении Руяра и его помощника, следивших за каждым движением представителя императоров, вышел вперёд и, глянув на роскошный меч, принял его из рук посланника. Наполовину вынув клинок из ножен, взглянул на узорчатое булатное лезвие и едва сдержал восклицание: клинок был вагрской работы, хотя рукоять и ножны, видимо, отделаны восточными мастерами, но нигде на Востоке даже самые лучшие мастера булата не умеют так задавать узор на клинке, выводить всяческие змейки и даже цветы. Так укладывать узор могут только лучшие кузнецы в Вагрии. И до подобного зеркального блеска вывести поверхность тоже невозможно без тех особых полировочных камней, которые можно найти только в устье Лабы, и нигде более. Растроганный Ольг почти нежно погладил блестящий булат и тихо прошептал:

– Как же ты, брат, попал сюда с Варяжских берегов, а перед тем, вижу, и в Сирии или Персии побывал.

Зорко следившие за могучим вождём россов посланники, стоявшие у раскрытого ларя, жадно ловившие каждый его взгляд и каждое изменение лика, радостно переглянулись: похоже, что их дар угоден могучему владыке северных варваров.

Теперь уже Ольг поднял свой пронзительный взор и молвил веско и сурово:

– Коли ваши василевсы желают мира и любви между Русью и Империей, то пусть вперворядь заплатят дань, которую по договору с Аскольдом платить обещали. После этого можно будет поговорить о том, сколько мы из-за вашей забывчивости потратили на сей поход. – Князь отвернулся от послов, давая понять, что он своё слово сказал, и взглянул на своих темников и тысяцких. Краем глаза он заметил позади темников Хоря с Ерофеичем. – Погодите, – остановил он уже собиравшихся уходить посланников, и те робко обернулись, очевидно опасаясь, как бы не передумал грозный росс. – Прознал я, что несколько наших купцов там, в граде, меж собой повздорили и побили друг друга крепко. За это непотребство, содеянное в час войны, строго мною наказаны будут, потому с вами сейчас отправится десяток моих воинов и всех купцов, в той сваре виновных, пред мои очи доставят. – Князь обернулся к Грозе. – Десятник, возьми своих воев и воз на случай, коли кто сильно побит и идти не сможет, да немедля этих купчишек сюда! – произнёс Ольг намеренно громко и сердито и взглянул мельком на Хоря.

Тот согласно кивнул. Посланцы снова стали в середину меж двух колонн трубачей, те затрубили, и процессия двинулась к воротам. Следом за ними потянулся десяток ратников с Грозой во главе и Хорем, со вчерашнего дня уже одетым в боевое снаряжение пешего ратника.

Процессия не столь многолюдная, сколько торжественная, под звуки труб и рожков двигалась от императорских покоев к храму Святой Софии. Кроме двух императоров, десятка царедворцев и патрикиев, на расстоянии четырёх-пяти шагов шли представители князя Руси Олега Вещего от бояр, купцов, воевод и волхвов – Карл, Стемид, Руяр, Фарлаф и Велесдар. Процессия шла медленно и величаво, что ещё раз указывало на значимость момента. Почётный караул императорской охраны выстроился по обе стороны движущихся со свитой правителей. Дойдя до главного храма, процессия остановилась, музыканты смолкли, и из великолепных дверей Софии в сопровождении троих епископов вышел патриарх Евфимий с большим золотым крестом, изукрашенным драгоценными камнями.

– В присутствии Святейшего патриарха целованием сего святого креста клянусь соблюдать вечно заключённый между нами и архонтом русов Хельгом, – торжественно начал Лев Шестой, а за ним повторил и Александр, – договор о любви и взаимопомощи между христианской Империей Ромеев, императором которой мы являемся, и землёй русов. На этом кресте святом обязуемся уплачивать ежегодную дань Руси, как и в прежние годы, а ещё творить суд справедливый, как к людям русским, так и к людям христианским одинаковый, без притеснения одних или других. Купцам и послам русским проживать при приходе в землю греческую в казармах воинских у обители Святого Маманта и входить без оружия в ворота града Константина в сопровождении чиновника нашего числом не более пятидесяти человек за один раз. Торг вести на рынках константинопольских таким купцам беспошлинно, и содержание их на шесть месяцев за счёт Империи, – хлеб, вино, мясо, рыба и овощи – и мытьё в термах, сколько они хотят, безоплатное. И на обратную дорогу пусть берут хлеб, а также якоря, паруса и прочее снаряжение. Русам же без товаров будет выдаваться хлеб, сколько надобно. Дабы уверенными быть, что без злого умысла прибыли посланцы и гости из Руси, а также для учёта, им необходимо иметь с собой перстни с печатью своей, послам золотые, а купцам серебряные.

Каждый из императоров говорил, крестился и целовал тяжёлый крест, который держал патриарх, облачённый в торжественные ризы.

– Сей святой крест с мощами самого Иоанна Крестителя да будет порукой верности слова твоего! – торжественно и распевно повторял после целования креста Евфимий.

Заиграли снова трубы, и процессия так же торжественно двинулась обратно. Императоры и некоторые из их свиты скрылись во дворце, а большая часть вместе с послами и воеводами русов пересела на коней и двинулась через весь град к Влахернскими воротам; выехав через них, направились к загородному императорскому дворцу, где их ожидал князь Ольг. Сам князь, его послы, и воеводы, и посланники греческие, спешившись с коней, направились к месту, где во дворце Святого Маманта находилось русское капище.

– Именем бога нашего воинского Перуна и бога мудрости и проводника в Навь великого Велеса на мече моём клянусь договор, заключённый с императорами греческими Львом и Александром о взаимной любви и справедливости меж христианами и Русью, соблюдать и в подтверждение той клятвы целую меч мой, что есть символ чести воинской и верности слову изречённому, – громогласно молвил могучий седовласый князь и, воздев к небу свой боевой клинок, поднёс его к устам.

То же повторили его послы и воеводы. Послы императоров, что следили за князем русов и его свитой, удовлетворённо закивали, переговариваясь меж собой, как только грозные клинки могучих россов возвратились в ножны.

– Слава богам русским, Перуну, Велесу и Сварогу, Деду божьему, и всем богам и Триглавам большим и малым, что здесь, на земле ромейской, помогли нам победу одержать. Пусть Правь истинная утвердится в Мире, а ежели пошатнётся, то снова мы придём и за неё клинками нашими встанем. Слава Руси! – заключил седовласый князь и, поклонившись богам, оставил святое место. Вслед за ним, троекратно молвив «Слава», удалились и его соратники, также поклонившись богам и пращурам.

Князь, озирая своё победное воинство и стены Царьграда, с радостью думал, что боги славянские и кельтские по-прежнему не оставляют его. «Надо бы в благодарность им выбить руну на каком-то из больших камней, чего-чего, а уж их тут вокруг полно. – Ольг огляделся вокруг. – Или прямо на этой городской стене?»

Вдруг новая мысль озарила сознание.

– Стременной! – кликнул он. – А ну-ка, подай мой щит! Надобно в память о нашем походе и покорности града сего русской силе приколотить его на городские врата!