– Тем лучше. Передайте, чтобы поднимался ко мне.
Каупиш был тот, кем заменили отправленного в Померанию Юлинга. Любитель ночных допросов, в которых сам участвовал редко, он предоставлял это удовольствие кому-нибудь из подчиненных, требуя с них наутро конкретных результатов. Но Каупиш не был лодырем. Просто ночью он любил поспать, сполна отрабатывая свой хлеб днем. Ротманн пару раз побывал на проводимых им лично допросах и удостоверился в виртуозности этого нового работника. Куда там Юлингу. Каупиш несколько лет отрабатывал свою методу в гестапо различных городов от довоенной Германии до оккупированной Белоруссии. Совсем недавно ему присвоили офицерское звание. При этом никаких училищ он не оканчивал, да и общее образование в свое время получил кое-как, не доучившись до выпускного класса средней школы.
Когда Ротманн, открыв шкаф, наливал в стакан очередную дозу успокоительного, вошел Хольстер. Его рукава были закатаны до локтей, ворот расстегнут. Он плюхнулся на стул и закинул ногу на ногу.
– Что случилось, Ротманн? День и так был сумасшедший, да еще на ночь поднавалили работы,
Ротманн выпил коньяк, вытер губы платком и, повернувшись к развалившемуся унтер-офицеру, вдруг скомандовал:
– А ну-ка встань.
– Что? – не понял Хольстер.
– Встать! – рявкнул штурмбаннфюрер. – Вы забываетесь, унтер-офицер! – Он подошел и дернул вскочившего подчиненного за расстегнутый воротник. – Это что? Почему без ремня? Вы на службе или в кабаке?
Хольстер застегнулся и стал торопливо раскатывать рукава.
– А теперь слушать и отвечать. – Ротманн сел за свой стол. – Крайновски – предатель. Он сбежал, но далеко не уйдет. Это он приказал вам в середине февраля подменить пленных английских летчиков, подлежащих расстрелу?
Хольстер побледнел. О предательстве Крайновски он ничего не знал. О пропаже некоего Густава – да, о каких-то неурядицах в руководстве – тоже, но о том, что шеф предатель… Его бесцветные водянистые глаза забегали, а на лбу выступила испарина.
– Я только что обнаружил всех шестерых в «Каменном цветке», – продолжал Ротманн. – Как вы это можете объяснить? Ведь именно вы привезли экипаж «Ланкастера» в Мариенхёльцунг для казни. Если вы помните, я руководил расстрелом, так что отпираться бесполезно.
– Мне было приказано, штурмбаннфюрер. Я только выполнил приказ оберштурмбаннфюрера Крайновски.
– Как он объяснил свой приказ?
– Никак. Вернее, он сказал, что они нам еще пригодятся, – спохватившись, добавил Хольстер. – Он говорил так, что дураку ясно – это указание из Берлина.
– А если я тебе скажу, что не было никакого указания из Берлина?
– Как не было? Как это не было, господин штурмбаннфюрер?!
«Ага, в ход пошло уже слово „господин“, – подметил Ротманн. Такое обращение было не принято в аппарате СС даже в отношении высших чинов.
– Так. Не было, и всё. – Он нарочно блефовал, нагоняя страх на того, кто еще пять минут назад сам избивал подследственного в камере для допросов. – Давай позвоним Мюллеру в Берлин, – он снял телефонную трубку, – и ты скажешь, что Крайновски, как тебе доподлинно известно, получал указания о припрятывании вражеских летчиков именно оттуда. Как по-твоему, сколько минут после этого ты проживешь?
«А ведь я могу его запросто расстрелять, – подумал Ротманн. – Как сообщника и лишнего свидетеля. Пускай потом мне попробуют объяснить, что я был не прав».