– Проще всего было бы тебя застрелить, – в подтверждение своих слов полицейский достал огромный пистолет и направил его в лицо парковщику, – и на этом успокоиться. Типа, я отомстил гребаному убийце и все такое. Но нет… Ты, конечно, редкий урод… – Ствол «Росси-971 «ходил ходуном в дрожащей руке Арресьядо, и ему пришлось опереться на локоть, чтобы удержать тяжелое оружие. – Но ты здесь ни при чем… Разумеется, никаких денег я тебе не принес… – Он подлил вина. – А виноват во всем я, это я сделал так… Вернее… Я ничего не сделал…

На протяжении этого бессвязного монолога Ривен в упор разглядывал комиссара. Он был совершенно разбит. Не из-за пушки, конечно. Парковщик и вправду расстроился из-за денег; деньги были пропуском для выхода из игры. Еще одна дверь захлопнулась у него перед носом.

– Ты не… Я никогда не думал, что это будет так больно…

– Где мне искать людей, которым нужны чемоданы?

– Дурная девка…

– Где твои хозяева?

– Бедная глупышка…

Ривену все это порядком надоело.

Проведя обманный маневр левой рукой, он ударил Арресьядо ребром ладони по запястью и заставил выпустить оружие.

Комиссар, за плечами которого имелся колоссальный опыт кабацких схваток, отреагировал мгновенно, почти инстинктивно. Но и Ривен не дал застать себя врасплох. Он схватил противника за уши и притянул к себе и тут же отбросил назад стремительным ударом колена в нос. Полицейский растянулся на полу.

Он был очень силен, но пьян, пьян, но очень силен.

Подойдя к скорчившемуся на полу сопернику, Ривен дважды пнул его в ребра и с двух сторон врезал по почкам. Потом он с размаха погрузил кулак в живот комиссара, разом выбив из него смесь желчи с выпитым за два дня алкоголем вместе с воздухом и последними остатками решимости. Выдохнув, Ривен немного отступил, чтобы не запачкать ботинки рвотой.

Повалявшись немного лицом вверх, Арресьядо начал подниматься, но парковщик тут же приставил к его горлу нож. Голос Ривена звучал очень ровно, но в глазах горел дьявольский огонь.

– Где твои хозяева?

Арресьядо зашелся хриплым смехом и едва не подавился собственной желчью.

– В соборе… В… Колумбийской библиотеке… – В искаженном болью голосе явственно слышались издевательские нотки.

– В каком приделе?

– Покаяния…

Ривен отошел в сторону. Он был слишком умен, чтобы вообразить, будто комиссар разоткровенничался от боли и страха.

Обернувшись на хозяйку ресторана, глядевшую на окровавленного полицейского с порога кухни, парковщик подумал, что давно не видел таких довольных лиц. Что ж, хоть кого-то в этот вечер он порадовал.