– Ну да, ведь именно там ошивалась вчера почти половина Рима… – Лукан вздохнул. – Вернулась какая-то бешеная – нам всем досталось. Ругалась, ругалась, а потом зачем-то послала меня за Каллимахом, ростовщиком.
– За кем, за кем? – Юний внезапно остановился на углу, перед термами Траяна, и, взяв Лукана за плечи, повернул к себе лицом. – Так за кем она послала?
– А что это тебя так интересует? – насторожился раб.
– Да так, – отпустил его Рысь. – Просто думаю: в каком она настроении?
– Вчера вечером была в плохом, прямо как фурия. – Мальчик покусал губы. – Только после визита ростовщика немного успокоилась.
– Так, так… – задумчиво протянул Юний. – Интересно… А что, хозяин, Клавдий, дома?
– С утра уехал в сенат, сказал, что вернется поздно.
– Уехал?
– Ну, в паланкине, с носильщиками.
– Ясно.
Рысь уже больше не расспрашивал словоохотливого раба, думал. Странная складывалась ситуация, если не сказать больше. Что могло так расстроить Клавдию во время вчерашней навмахии? Какая-нибудь неприятная встреча? И вечерний визит ростовщика Каллимаха – выходит, они хорошо знакомы? А ведь этот ростовщик уговаривал Юлию Филию продать векселя египетских зерновозов, которые на самом деле вовсе не пошли ко дну, а вот-вот должны прибыть в Остию. Выходит, Каллимах тоже, как и писатель Феликс, откуда-то узнал об этом? Иначе с чего бы это ему проявить такую настойчивость, скупая никому не нужные закладные себе в убыток? И он, Каллимах, как-то связан с Клавдией. И с ее супругом, квестором, тоже? Или Клавдия крутит свои собственные дела, втайне от мужа? Зачем же, зачем ей так срочно понадобился сегодня Юний? Что это – любовная страсть? Но Клавдия никогда не позволяла своим страстям вмешиваться в дела, даже рабов редко била, хотя и испытывала от этого явное удовольствие, предпочитая нанимать бедняков за приличные деньги. И вдруг, несмотря на присутствие в городе мужа, ни с того ни с сего срочно вызвать к себе гладиатора! Неужто так уж приспичило заняться любовью? Странно…
– Э-эй. – Лукан дернул гладиатора за рукав. – Мы пришли.
– А? – Юний все никак не мог отвлечься от своих мыслей. – Ах да…
Как всегда, раб-управитель привел юношу на второй этаж, в спальню для гостей. Клавдия встретила его со всегдашней улыбкой, но глаза ее были холодны, а покрытое толстым слоем пудры лицо – непроницаемо.
– Как хорошо, что ты пришел, Юний! Проходи, садись вот сюда, на ложе. Выпей вина, вот…
Улыбка ее и смех явно были фальшивыми, а в голосе слышалась тщательно скрываемая злоба. Или, быть может, все это лишь казалось?
– Пока не хочу, – улыбнулся Юний. – Уже напился в школе – до сих пор плещется.
Увидев лежащую на столике с благовониями длинную острую шпильку, он незаметно сунул ее за пояс.
Кашлянув, в комнату внезапно вошел раб-управитель и, наклонившись к хозяйке, что-то прошептал ей на ухо.
– Уже пришел? – вскинув глаза, переспросила Клавдия. – Хорошо, пусть подождет в атриуме.