Вы бы видели глазки Дашеньки, когда я схватила ее под локоток на троллейбусной остановке. Если бы не собственное рыльце в пушку, заголосила бы она на весь Санкт-Петербург.

– Что надо? – прошипела Дашутка, зло поблескивая мышиными глазками.

– Пройдем, милая, в наше место, – сказала я и потащила ее к уличному пивбару.

У меня создалось такое впечатление, что мы оттуда и не уходили. Заведение было все таким же полупустым, и тот же самый официант, он же бармен, лениво жевал бутерброд с красной рыбой. Я сделала тот же жест, который демонстрировал отсутствие желания выпить пива, и обрадованный парень, уютно угнездившись в уголке, забросил в ненасытный рот чуть ли не целый бутерброд. Я не к месту подумала о том, сколько же он заглотил жратвы за время нашего с Дашенькой отсутствия. Интересно, на что сейчас списывают убытки: на усушку и утруску, как в советские времена, или на пробегающих мимо беспризорников, которым вряд ли построили то, что обещали, на назаренковские деньги?

Не знаю, о чем в тот момент думала Дашенька, но на бармена с красной рыбой во рту она не смотрела, в чем, собственно, и была главная ошибка ее жизни. Ей бы кокетничать с каждым попавшимся мужичком. Авось кто-нибудь на нее и запал бы. Но, видно, мамаша – учитель великой и могучей русской литературы – воспитывала ее по-другому.

– Что вам нужно? – опять повторила Серая Мышка, как только я перевела взгляд с непрестанно жующего парня на нее.

– Ничего особенного! Всего лишь любое деловое письмо фирмы «Здрава» на бланке с печатями и подписью Заречной Эммы Григорьевны.

– Зачем?! – взвизгнула она, порываясь вскочить.

– В общем так! – Я посадила ее взглядом на место. – Хватит корчить из себя оскорбленную невинность. – Сиди и слушай! Нечего мельтешить у меня перед глазами!

– Вы не смеете! – снова пискнула Мышь, но уже гораздо тише и жалобнее.

– Еще как смею, – сказала я и самым живодерским образом улыбнулась. – Не скажешь ли ты мне, Дашенька, где нынче бывшая секретарша Заречной Беллочка?

Я нисколько не сомневалась, что после моего визита в приемную Эммы Григорьевны с последующей пропажей ежедневника Беллочка уже не служит в «Здраве», и не ошиблась. Возможно, что выставили и беспечного охранника, но его судьба в данный момент была менее интересна, чем Беллочкина.

– Н-не знаю… – проговорила Мышка.

– Так вот: о тебе тоже никто больше ничего не будет знать в «Здраве», если я расскажу Заречной, кто напустил меня на ее след, что и привело к грандиозному скандалу. Тебе же Леня… в смысле, Леонид Сергеевич Зацепин рассказывал, что в результате твоих военных действий произошло, не так ли?

Серая Мышка мелко закивала, а маленький носик опять покрылся испариной. Я же безжалостно продолжала:

– Тебя уволят не только без выходного пособия, но еще и с такими документами и характеристиками, с которыми вообще больше ни в одно приличное место на работу не примут, ясно?!

Невооруженным глазом было видно, что Мышке все ясно.

– Повторяю: с тебя письмо с реквизитами «Здравы», печатью и подписью Эммы! И еще полные реквизиты фирмы «Ваше здоровье» с фамилиями и должностями руководства! И не вздумай подсунуть мне что-нибудь не то! Последствия будут ужасными! – подытожила я.

Бледная дочь учительницы литературы поднялась со своего места с видом «униженной и оскорбленной». Клянусь, Достоевскому понравилось бы. Возможно, вслед за «Неточкой Незвановой» он написал бы «Дашеньку Колесникову».

– Завтра с письмом здесь же и в это же время! – рявкнула я. – И чтобы на письме никаких заломов! В папочке принесешь!