Павел вспомнил, что, если из игровых реальностей просачиваются кровососущие, их поначалу очень сложно выявить, и лишь когда они наедятся вдоволь, только тогда становятся материальными и на них реагируют датчики.

— Эти ублюдки сожрали всех твоих дружков! — обрадовал короткий. — И теперь наша очередь, — покосился он на вздрагивающую под сильными ударами дверь.

— А остальные ваши где? — спросил Павел.

— А нету! — зло выпалил гном, — были наши, стали ихние!

— Их… — поправил Павел.

— Да хоть хуих!! — рявкнул коротыш. — Вот! — и достал откуда-то из кармана отрезанный человечески палец с надетым на него здоровенным перстнем. — Вот все, что осталось от нашей группы!

Павел вздрогнул.

— А зачем вы это… это… отрезали это?.. — испугано промямлил он.

— На память, бля! — выплюнул гном. — Может, я того! Плакать над ним буду!

— Гы-гы — хохотнул клоун. — Рыдать…

Складывалось впечатление, что этот огромный здоровяк не совсем понимает сложившуюся ситуацию. Будто бы подтормаживает малость.

Павел всмотрелся в простодушную физиономию великана и зачем-то спросил:

— А почему вы смеетесь, когда воюете?

Тот повернулся и молча посмотрел на Пашу.

— Не хотите отвечать, не надо… — испуганно сжался тот.

— Он ржет всегда, когда страшно. Страх прогоняет! — хмыкнул гном. — И погоняло такое от этого — клоун!

— Ага! — радостно подтвердил бугай. — От страха.

«Вот я попал… Один садист, второй тупой и трусливый…» — думал Павел, и ему показалось, что он отчетливо слышит, как скрипят шестеренки в голове у большого.

Бах-Бах! — усилились удары.

— Ну вы как хотите, а я, пожалуй, оцифруюсь… — ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал Павел.