– Ты мне так и не рассказала про свой день, – быстро говорит он.

Предвидя его реакцию, я все-таки рассказываю и про обмороки, и про путь домой.

– Присядь, Ник. Отдохни. Что-то ты бледная.

– Ты это говоришь только потому, что узнал про обмороки. Но я сознания не теряла. Я прекрасно себя чувствую.

– При такой безумной жаре администрация должна закрыть школу. Это небезопасно для учащихся.

– Пап, я же сказала: со мной все в порядке. Мир не может залечь на бок и ждать, когда пройдет жара.

– Я говорил не об этом.

– Об этом, папочка…

– Нет. Я всего лишь… всего лишь хочу, чтобы ты была в безопасности.

– Папа, сколько можно? Я такой же человек, как и все остальные. Невозможно обезопасить себя на сто процентов. Я не могу всю жизнь проторчать дома, закутавшись в одеяло.

Вдруг вспоминаю свои разговоры с родителями, предшествующие началу занятий по плаванию. Отец находил десятки причин, чтобы я не переступала порог бассейна: от соображений безопасности до лишних расходов в семейном бюджете.

– Прости, папа. Я тебя понимаю.

Он не смотрит мне в глаза, разглядывает свою ладонь, будто заметил на ней что-то интересное.

– Все нормально. Я не буду тебе докучать… Просто ты мне очень дорога.

– Знаю.

У отца такой потерянный вид. Я отставляю стакан, подхожу и крепко его обнимаю.

– Пап, я тебя люблю.

– И я тебя, принцесса.

На жаре не очень-то пообнимаешься. Но мы прижимаемся друг к другу минуту или две, и никто из нас не решается первым разомкнуть руки.

– А мне можно к вам присоединиться?