— Нет! Папа! Не пойду без тебя.

— Иди!!! Твою мать, — перешел на русский, увидев, что девочка потеряла сознание, заорал во всю глотку и долго ругался матом, затем обессиленно прохрипел: — Суки, ребенка заберите… Господи!!! Не за себя прошу!!! Я уже пожил! Всегда куда-то бежал, на три жизни хватит! Господи!!! Спаси это дитя невинное…

Вдруг движение человеческого потока на лестничной площадке приостановилось, и в коридор выдавило двух молодых людей с небольшими сумками на плечах, в шортах и футболках с символикой «Спартак» — девушку и парня.

— Дед, не кричи, — сказал парень. — Все нормалек, сейчас поможем сойти вниз и тебе, и девчонке.

— Благодарю вас, ребята, но я уже пришел, — Евгений Акимович похлопал по сдавившей ногу плите, — вы ее с места не сдвинете. Девочку зовут Лиз, заберите ее и бегите. Не задерживайтесь. — Плита опасно нависла и могла рухнуть в любой момент. Он кивнул на потолок и прошептал: — С Богом, дети.

Молодые люди тоже подняли вверх головы, затем подхватили Лиз и потащились на выход, а он, опираясь на локоть, глядел им вслед.

— Господи, не должно быть места на Земле скотам, творящим сие, — сказал Евгений Акимович и откинулся на спину; услышав треск над головой, увидел отделившуюся и устремившуюся вниз плиту. Особо набожным он никогда не был, но, глядя смерти в лицо, подумал: «К сожалению, Бога мы вспоминаем только тогда, когда больше некуда бежать» — и за миг до небытия успел наложить на себя крестное знамение.