С трудом переводя дух, я с бессильной яростью стоял и смотрел, как очередной панцер пытается объехать горящих камрадов, и мне нечего ему предложить, кроме бессмысленной очереди из автомата. Неспешно маневрируя, серая махина повернулась боком, и тут в неё почти одновременно смачно впились два снаряда. Немец дёрнулся, замер и через пару секунд получил ещё пару снарядов в корпус. Слава богу, подключились наши зенитки. Из дымного марева донёсся двойной удар и следом взрыв. Я переполз под защиту горящего танка, приподнялся и выглянул из-за кормы. Поле плотно окутала чадная муть, но даже через неё было видно, что немцы встали. Невольный вздох облегчения вырвался, когда уже пятящийся танк вздрогнул от попадания трёхдюймового бронебойного снаряда. Слава богу, пушки тоже в деле. Вот теперь и потанцуем.
Разглядев среди клочьев дыма бегущего Балю, я махнул ему рукой и крикнул, чтобы все собрались у нашего танка. Через пять минут возле танка стояли все. Почти. Шестеро.
— Где Иванов?
— Погиб Ванька… — голос мрачный и угрюмый.
— Как это, погиб? Почему, погиб? Что ты ерунду несёшь?!
— Гранату бросил, а сам не успел, под танк угодил. Под гусеницу…
— Где он!!
— Не надо, командир. Там сейчас не пойми что творится. Потом…
Я с трудом проглотил сжавший грудь горький комок, больно прокусил губу и крепко сдавил ни в чём не повинный автомат. Изнутри поднялась слепая, граничащая с безумством злость:
— Все на танк.
Я постучал по броне условным сигналом и крикнул высунувшемуся Демьяну:
— Давайте к мосту. Работайте пулемётами, и шпигуйте гадов свинцом погуще.
Объезжая на скорости подбитые танки, «неубиваемый» в клубах дорожной пыли прорвался к мосту. Там кипел жуткий рукопашный бой, и наше внезапное появление немцев явно ошеломило. Мы спрыгнули с брони и вскинули автоматы. Две густые пулемётные струи из танка и шесть автоматных очередей сразу пробили брешь в рядах атакующих.
Адреналин выбросил в мышцы остатки сил, сжигая живую плоть. Плевать! Не обращая внимания на бесчисленные удары пуль, мы рванули вперёд, только успевая менять магазины. Наши тоже поднажали и через четверть часа последний немец свалился мешком на бревенчатое покрытие моста и затих.
Яростный порыв буквально выпил последние силы. Покачиваясь от невыносимой усталости, я стоял на пыльной дороге, опустив дымящийся автомат с пустым последним магазином. Вокруг простиралась выжженная пустыня со следами страшного побоища: сотни убитых и раненых немцев, несколько поваленных мотоциклов, подбитые и горящие танки и машины, дымящиеся воронки, россыпи стреляных гильз под ногами, лужи крови, тошнотворная вонь, стоны и тонкий звон в ушах.
Я кое-как перевёл дыхание и тяжело поднялся на танк.
— Прохор Васильевич, пусть Станислав свяжется по рации с Дедом, он на НП, — я взял шлемофон и прислонил к горлу и уху. — Дед… Дед. Как дела? Приём.
— Справа ещё постреливают. Строгов последних на дороге и в поле добивает. Потери есть, но какие толком не знаю.
— Ясно. Будут новости, звони.
— Не понял.