Запад буквально вскормил гитлеровскую Германию, рассчитывая, что она станет бастионом против СССР. На Нюрнбергском процессе фельдмаршал Кейтель изъяснял: «Целью Мюнхена было изгнать Советский Союз из Европы. Завершить германское перевооружение и приготовиться к будущему».

Это далеко не единственная оценка антисоветской направленности Мюнхенского сговора. Нельзя ен согласиться с немецким историком М. Фройндом, подчеркивающим, что «Мюнхен был не просто большой капитуляцией Запад». По его мнению, «исключение СССР из европейского концерта держав свидетельствовало о намерении «дать Гитлеру свободу действий на Востоке». М. Барг пишет: «Западные державы стремились направить агрессию Гитлера против Советского Союза, ожидая, что из этого конфликта обе стороны выйдут ослабленными, а Англия и Франция выступят в роли третейских судей» и укрепят «свои мировые позиции», поэтому и были отвергнуты предложения СССР о коллективной безопасности. По существу влиятельные политики Запада отводили Гитлеру функции «подавления большевизма» не только внутри Германии. Англия и Франция недвусмысленно предлагали нацистской Германии путь на Восток[214].

Перед отлетом из Мюнхена Чемберлен встретился с Гитлером и заявил: «Для нападения на СССР у Вас достаточно самолетов, тем более, что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах».

Советский Союз часто упрекают за договор о ненападении с Германией, но упускают из виду, что подобные же соглашения были заключены Англией и Францией непосредственно после Мюнхена. Заключенная 30 сентября 1938 г. англо-германская декларация и 8 декабря этого же года франко-германская декларация по существу были равнозначны договору о ненападении. Более того, западные политики стремилися провести раздел сфер влияния и передел существовавших границ. Французский министр министр иностранных дел Ж. Моне говорил Риббентропу во время переговоров: «Оставьте нам нашу колониальную империю, а мы вам – Украину». После подписания франко-германской декларации в информации, направленной во французские посольства, выражалась надежда, что «германская политика впредь будет направлена на борьбу против большевизма».

Ряд западных историков считают, что Мюнхен стал событием, которое в итоге ввергнуло мир во Вторую Мировую войну. Так, американский историк и журналист А. Ширер утверждает, что мюнхенская политика «умиротворения» агрессора непосредственно привела к войне.

Как считает ряд отечественных историков, именно после Мюнхена стала складываться идея о возможности сближения с Германией, несмотря на то, что нацистский рейх считался наиболее опасным и наиболее вероятным противником Советского государства. «Не было бы Мюнхена, не было бы и пакта с Гитлером» – отмечал впоследствии Сталин в беседе с Черчиллем и тот ни слова не возразил ему».

В последний раз Советский Союз попытался возродить систему коллективной безопасности во время польского кризиса весны-лета 1939 года, когда Германия выдвинула территориальные претензии к Польше. Советские руководители по дипломатическим и военным каналам обратились к правительствам Англии и Франции с предложением военного союза против Германии для защиты Польши. На советские предложения долго не было отклика, наконец в августе морем (!) была отправлена делегация, не имевшая полномочий для заключения соглашения. Переговоры с английскими и французскими представителями показали, что целью Англии и Франции было лишь столкнуть СССР с Германией, а самим остаться в стороне. В этих условиях советскому правительству ничего не оставалось, как заключить 23 августа 1939 года пятилетний договор о ненападении с Германией. Напомним тем, кто критикует СССР за этот договор, что подписание подобных соглашений – обычная европейская практика тех лет. Например, аналогичный договор с Германией имела Польша. 7 июня 1939 года договоры о ненападении с Германией заключили Литва, Латвия и Эстония. Советский Союз предлагал Германии подписать подобное соглашение еще в 1936 году. Тогда формальной причиной отказа Берлина стало отсутствие у Германии и СССР общей границы. С этой точки зрения возвращение (по инициативе немецкой стороны) к этому вопросу в августе 1939 года выглядит более чем логичным. Немцы во избежание конфликтной ситуации хотели бы заранее урегулировать отношения с СССР, с которым в будущем могла появиться общая граница.

Что касается т. н. “секретных протоколов”, то с источниковедческой точки зрения ситуация осложняется тем, что до сих пор не опубликован их оригинал. В 1989 г. были обнародованы лишь его копии, подлинность которых вызывает у ряда исследователелей обоснованные сомнения В любом случае, речь о них идет лишь о сферах влияния, а не о конкретных территориальных приобретениях и разграничении. Как мы видели, с точки зрения политической морали и международной практики первой половины ХХ в. т. н. пакт “Молотов-Риббентроп” не представлял собой ничего особенного и являлся естественным следствием Мюнхена. Пакт для Советского Союза был необходим, чтобы выиграть время для подготовки к будущей войне и отодвинуть свои границы на Запад. Если бы 22 июня 1941 г. немецкие войска начали бы наступать под Минском и от Нарвы, то вполне возможно, Москва и Ленинград пали бы и война кончилась совсем по-другому.

1 сентября 1939 г. Германия напала на Польшу. 3 сентября ей объявили войну Англия и Франция, однако реальной войны на Западном фронте не велось. Поляки умоляли о скорейшем наступлении и помощи оружием в ответ британский генерал Айронсайд посоветовал им… закупить вооружение в нейтральных странах. Наступление на Западном фронте началось лишь на 15 день и союзники продвинулись… на 1 км, при этом немцы сопротивления не оказывали. “Если бы союзники начали наступление, мы бы смогли им противопоставить лишь призрачное сопротивление” – вспомина позднее генерал Рунштедт. Таким образом, союзники предали Польшу. Уже 7 сентября немецкие войска вышли на подступы к Варшаве. С 8 по 15 сентября основные группировки польских войск были разгромлены.

Гитлер несколько раз после 1 сентября обращался к Сталину с настойчивыми предложениями немедленно ввести Красную Армию в Польшу и даже шантажировал намеками на свою якобы неспособность увести германскую армию с территории Восточной Польши, если немецкие части войдут туда, преследуя разбитых поляков, раньше Красной Армии. Но до тех пор, пока в Варшаве действовало польское правительство, руководившее сопротивлением, СССР воздерживается от перехода границы, поскольку желало соблюсти законность. Однако в ночь на 17 сентября польское правительство и главнокомандующий польскими вооруженными силами маршал Рыдз-Смиглы бежали в Румынию. Армия к этому времени уже практически развалилась и оказывала лишь очаговое сопротивление. Никакой законной власти в Польше больше не существовало, как не существовало и самого польского государства. В этих условиях советское правительство решилось ввести войска в Восточную Польшу для защиты украинского и белорусского населения, а также для того, чтобы эти земли не достались Германскому рейху. Ввод советских войск был уже невыгоден Германии, которая свои вопросы решила и была готова проглотить Польшу целиком. Чтобы понять смысл этих событий, следует напомнить, что в 1920 г. Польша, совершив акт агрессии против Советской России, захватила западноукраинские и западнобелорусские земли, которые должны были отойти к России по международным договоренностям. Освободительный поход Красной Армии в сентябре 1939 г. остановился почти на линии Керзона, которая была определена российскими и западными дипломатами еще в 1920 г. Таким образом, восстанавливалась историческая справедливость и к России возвращались ее исконные земли.

Отметим, что ни союзники Польши (Великобритания и Франция), ни само польское правительство не посчитали СССР агрессором и войны ему не объявили. Более того, польское правительство даже приказало своим войскам не оказывать Красной Армии сопротивление – воевать только против немцев. Вхождение восточно-польских (западно-украинских и западно-белорусских) территорий в состав СССР было окончательно признано Лондоном, Парижем и Варшавой лишь в 1945 году – по результатам общего послевоенного урегулирования. В качестве компенсации Польша получила восточно-германские земли. Однако, де-факто признание новой границы Советского Союза произошло гораздо ранее.

Политические и духовные последствия Второй Мировой войны неисчислимы. Во-первых, заметно понизилась роль Европы в мировой политике. Сверхдержавами стали СССР и США. Война показала неспособность Великобритании и Франции содержать огромные колониальные империи, что в конечном счете привело к их распаду. В Восточной Европе, занятой советскими войсками, был создан социалистический лагерь. Одним из главных итогов Второй мировой стало создание Организации Объединенных Наций на основе Антифашистской коалиции, сложившейся в ходе войны, для предотвращения мировых войн в будущем.

В духовном плане последствия были весьма разнообразны и противоречивы. С одной стороны, в Западной Европе усилились либеральные и атеистические движения. Появилось даже так называемое “богословие после Освенцима”, основной вопрос которого состоял в следующем: если Бог есть, то как Он допустил Освенцим и холокост? Будто в библейские времена не было своих Освенцимов и холокостов и будто Библия не дает ответа на этот вопрос! Но совсем другой ответ дала историческая Россия в лице Советского Союза: для многих советских граждан Великая Отечественная Война – неотъемлемая часть Второй Мировой – стала дорогой к вере. Не только во время войны, но и после нее храмы были переполнены, люди стремились на исповедь и к причастию, и таких были не тысячи, а сотни тысяч, пожалуй, даже миллионы. Если говорить о плодах покаяния, известных нам из слов Иоанна Предтечи (у кого две одежды – отдай одну), то нравственная высота русского человека проявлялась в таких удивительных поступках, как отдача русскими сиротами и вдовами зачастую последнего хлеба военнопленным немцам[215]. А если определять покаяние, как «перемену ума» (metanoia), то следует отметить, что СССР 1945 года по своему духу был уже другой страной, нежели СССР 1939 года, и эти изменения были явными и ощутимыми: практически прекратилась атеистическая пропаганда, возродился русский патриотизм, а с ним отчасти и церковные духовные ценности.

Вот как вспоминал о военных временах и о покаянном настрое русского человека о. Кирилл Павлов: “После Сталинградской битвы, когда мы прибыли в тамбовские леса на отдых, в один воскресный день я пошел в Тамбов. Там только что открыли единственный храм. Собор весь был голый, одни стены… Народу – битком. Я был в военной форме, в шинели. Священник, отец Иоанн, который стал впоследствии епископом Иннокентием Калининским, произнес такую проникновенную речь, что все, сколько было в храме народа, навзрыд плакали. Это был один сплошной вопль… Стоишь, и тебя невольно захватывает, настолько трогательные слова произносил священник…” Плодами этого покаяния мы во многом живем и сейчас.