Он поднял брови.

— Еще одна семейная тайна. Нет, не рассказывайте мне ничего, пожалуйста.

— Здесь нечего рассказывать.

Он бросил на нее проницательный взгляд, затем кивнул.

— О’кей. Так всегда принято у Баннермэнов.

— Мы еще увидимся?

— Наверное. Вы собираетесь заниматься музеем?

— Да.

— Тогда и поговорим. — Снаружи послышался шорох шин по гравию.

— Это моя машина. — Он пожал ей руку, крепко и официально. — Все хорошо. — Он сделал паузу, словно ему хотелось сказать что-то еще. — Знаете, никто не хочет всего этого, — тихо произнес он, оглядывая холл. — О, конечно, для Кира и для моего деда в этом было все, в этом и в Богатстве, — слово «богатство» он выговорил с иронией, словно бы с большой буквы. — Вечно это проклятое богатство. Может быть, нам нужен человек со стороны. Отец, вероятно, добился верного решения, хотя и ошибочным путем, — вы понимаете, что я имею в виду? Или случайно — кто знает?

Он нагнулся — легко было забыть, как он высок, поскольку он не обладал ни представительностью отца, ни надменной осанкой Роберта — и поцеловал ее в щеку.

— Удачи вам, — прошептал он. — Надеюсь, что мы узнаем друг друга лучше.

Она смотрела, как он уходит — прекрасный, талантливый человек, который, безусловно, мог бы достичь в жизни большего, если бы не получил с рождения трастовый фонд, приносящий ежегодный доход в несколько сотен тысяч долларов, не облагаемых налогом. Потом поднялась наверх и постучала в дверь Элинор Баннермэн.

— Войдите! — Голос был резок, как всегда, но сама Элинор выглядела постаревшей. Сидя у камина, в элегантно обставленной комнате, она словно приобрела хрупкость своей любимой коллекции фарфора. — Сядьте рядом со мной, — сказала она. На сей раз это была просьба, а не приказ. — Патнэм уехал?

— Да.

— Сесилия, полагаю, тоже скоро уедет.

— Обратно в Африку?

— Похоже, так. Конец надежд для мистера Букера. Какими бы они ни были. Вы рассказали Патнэму, что произошло?

— Нет. Не вижу в этом смысла.

— А о роли Роберта в гибели Джона?