Букер знал девушку. Или думал, что знал, по крайней мере. Он даже любил ее когда-то, может быть, любил и теперь. Она тоже любила его, в этом он был уверен.
Мог бы он поклясться в этом перед судом? — спросил он себя. Но как большинство вещей, которые действительно имеют значение в жизни, суд присяжных не принял бы его слова во внимание. Не было ни депозитов, ни письменных свидетельств, ни каких-либо иных документов, которые можно было бы представить в качестве доказательств его заявления. На юридическом факультете Гарварда не читают лекций по чувствам. Закон бесстрастен и потому не подчиняется эмоциям, да и он сам тоже, возможно, поэтому он ее и потерял…
Он безуспешно старался представить себе, что Сесилия Алдон Баннермэн живет уже много лет где-то здесь. Букер был на ее выпускном балу. Журнал «Вог» назвал ее «Дебютанткой года». Она была единственной девушкой, из тех, кого он знал по Радклиффу, у которой был собственный «мерседес». Доход с ее трастового фонда, которым Букер теперь управлял, позволял ей жить комфортно, даже экстравагантно, и там, где она пожелает.
— Меня не волнует,
Букер знать мнение пилота не хотел. Заслонившись ладонью, он взглянул в иллюминатор на зеленую переливающуюся полосу на дальнем горизонте.
— Что это? — крикнул он, скорее из желания сменить тему, чем из любопытства.
— Озеро Туркана. Его еще называют озером Рудольф — или Нефритовым морем. Мы почти на месте.
Пилот сделал крутой вираж и стал снижаться над озером. Его размеры изумили Букера, когда он смог определить их более четко. На дальнем берегу виднелась горная гряда.
— Оттуда течет река Омо, — выкрикивал пилот. — Здесь встречаются Кения, Судан и Эфиопия. Край света, черт бы его брал.
Местность показалась Букеру еще менее гостеприимной, чем пустыня, которую они только что перелетели.
Он вспоминал Сесилию на скачках в Девоне — высокую, угловатую девушку, напряженно покусывающую губы, когда она выводила своего чистокровного гунтера на последний заезд под вежливые аплодисменты разряженной публики. «Мать девочки тоже прекрасно ездила на лошади, — вспомнил он слова тетки Сесилии Кэтрин, — она говорила с ним через открытую дверцу своего сделанного по особому заказу довоенного «роллс-ройса», который упорно именовала «универсал» на английский манер. — Все девочки Баннермэнов были хорошими наездницами, — добавила она. И затем, после паузы: — А мужчины держались в седле словно мешки с углем».
Букер не умел ездить верхом. Он даже лошади вблизи не видел, пока не встретил Сесилию. Он спросил себя, не сложилось бы все у них по-иному, если бы он научился верховой езде, И со вздохом решил — вероятно, нет.
Желудок Букера стиснуло, когда летчик резко сбросил высоту. Перед ними простиралось озеро. На взгляд Букера, цветом оно больше напоминало консервированный гороховый суп, чем нефрит.
— Ищите на озере судно, — сказал пилот. — Это единственный способ определить посадочную полосу.
Вперившись в иллюминатор, Букер заметил впереди точку на воде и указал на нее. Под ними на якоре стоял большой рыбацкий траулер — точнее, нечто, очертаниями напоминавшее Букеру траулер, но полностью покрытое каким-то сероватым веществом, словно бы его окунули в разведенный гипс и дали засохнуть. Пилот снизил самолет до уровня мачт, а затем резко спикировал к берегу. Сотни птиц снялись с траулера и на миг беззвучно взмыли в горячий воздух, а затем снова спустились на свои насесты.
— Чертовы ооновцы хотели научить племя туркана коммерческой ловле рыбы, — сказал пилот и хохотнул. — Прислали сюда команду норвежских рыбаков. Доставили по частям траулер. Собрали его на месте. На нем теперь столько птичьего дерьма, что было бы даже удивительно, если б оно не воняло…
Птичьи выделения, подумал Букер. Он был в пути двадцать четыре часа для того, чтобы лицезреть гуано!
— В озере есть рыба?
— Оно просто кишит рыбой, черт возьми. Все крупные, погань — на два, три фунта. С этим нет проблем. Но они забыли, что до Найроби нет ни одной дороги, даже самой паршивой. Нет места, где можно было бы выловленную рыбу сбывать!
— Значит, норвежцы уехали домой и бросили судно?