Хуже всего то, что теперь мне не видать колледжа как своих ушей. Год я уже и так пропустил, а теперь опять прохожу этот подготовительный курс с самого начала. Я чувствую себя самым старым человеком на земле. А ведь меня брали в Университет Гонзага. Из-за баскетбола.
Баскетбол — это тоже дерьмо, слышь. Дерьмо.
Очень долго я вообще не мог об этом говорить.
Неужели за одну глупость нужно расплачиваться сломанной жизнью? В прессе меня называли зачинщиком. Это чушь, бред собачий. Если кто и был зачинщиком, так это она. Я знаю, это звучит дико, и мой адвокат запретил мне даже заикаться на эту тему, но в действительности идея принадлежала ей полностью, от начала до конца. Само собой, мы были старше и должны были соображать, что делаем, но мы надрались и… черт… Дело вообще не в этом. На фига я вообще отвечаю на твои долбаные вопросы? Чтобы другие могли извлечь из этого урок? Хочешь новость? Никто никогда не извлекает никаких уроков.
А тренер? Они его выгнали? Это уже полное безумие. Он-то тут при чем? Только из-за того, что все мы оказались баскетболистами? Типа, в команду проникло какое- то зло, которое он должен был пресечь, но не пресек? Господи Иисусе, я вас умоляю!
Нет, я этого все-таки не догоняю. Возьмем все остальные дни в году. 364 дня. И все усилия ради того, чтобы попасть в хороший колледж. Каждый вечер по три часа за уроками, плюс тренировки и игры, да еще занятия по субботам… Так вот, сложите это все и сравните с одним-единственным часом, когда мы напились и вели себя как последние придурки. И этот единственный час перевешивает все остальное, и твоя жизнь летит к чертям собачьим? Конец всем надеждам?
Мои фотографии были буквально везде — во всех газетах, и в Си-эн-эн, и в местных новостях. Я куда ни пойду, на меня везде косятся. Иногда мужики качают головой, как будто жалеют меня. Бывает, кто-нибудь даже подходит ко мне и говорит: «Эй, приятель, я тебе сочувствую». Но женщины? Женщины смотрят на меня как на какие-то отбросы. Они считают меня конченым подонком.
Тебе это кажется справедливым?
Да я с ней даже не был знаком. Вот что обидно.
Я понимаю, за все нужно платить. Я с этим не спорю. Вопрос в другом: как долго?
Мэттью
Вся эта история сразила Мэттью наповал. Этот фарс сломал жизнь его сыну. Кто от этого выиграл? Академия Авери? Мэттью слышал, что она едва держится на плаву. А мальчишки, с которыми так беспощадно разделались? Вряд ли кто-либо, находясь в здравом уме, скажет, что с ними поступили правильно. Мэттью слышал, что один из них теперь целыми днями валяется на диване. А другой — его собственный сын — завяз в адской трясине между средней школой и колледжем.
Джеймсу уже исполнился двадцать один год. До этого несчастья его ждала баскетбольная команда Университета Гонзага и, соответственно, обучение там же. За ним гонялись представители многих колледжей. Чего только они ему не сулили! Мэттью и его жена работали в колледже Мидлбери: Мэттью в отделе развития и финансирования, а жена — преподавателем математики. Денег, естественно, постоянно не хватало. Столь блестящее будущее для их сына показалось им даром небес. О таком они и мечтать не смели. Но теперь всем мечтам пришел конец. Перспективы растаяли. Джеймса больше не ожидало прекрасное будущее. Его теперь вообще ничто не ожидало.
Мэттью был уверен, что проблема касалась только мальчишек и школы. Все можно было решить тихо. Не было никакой (ни малейшей!) необходимости поднимать шумиху, в которой Мэттью винил девчонку. Говорят, она сменила имя и перевелась в какую-то школу в Хьюстоне. Одно мысль о ней приводила его в ярость.
Когда Джеймс окончил школу, Мэттью и Мишель решили послать сына в Авери, чтобы он подготовился к поступлению в колледж. На их решение сильно повлиял тот факт, что Академия Авери находилась совсем рядом — в часе езды. До этого Джеймс учился в Истоне, и хотя он достиг успехов в спорте, с учебой у него были нелады. Мэттью и Мишель понимали, что Джеймсу опять придется стать пансионером. Зато он мог приезжать домой на выходные. И он приезжал. Господи! Мэттью весь свой рабочий график составил так, чтобы иметь возможность посещать игры сына по средам и субботам. Он не пропустил ни одного матча. Они с Мишель с трудом оправились после этого удара. Их репутация тоже пострадала, хотя в лицо им ничего не осмеливались сказать. Мэттью это и так знал. В одно мгновение они стали социальными изгоями. Сейчас ситуация несколько улучшилась, но Мэттью было известно, что среди преподавателей есть люди, которые больше никогда не пригласят их к обеду. Особенно досталось Мишель. Люди склонны во всем винить матерей. Как будто она не занималась сыном! Лучше матери, чем Мишель, Мэттью себе и представить не мог.
По мнению Мэттью, вся эта история произошла потому, что девчонка захотела доказать себе и другим, что она способна стать звездой, пусть лишь в сексе. Иначе зачем все это было записывать? Джеймсу ничего не надо было доказывать, он уже успел стать звездой Авери. Все трое ребят являлись баскетбольными звездами своей школы.
Ответственность за происшедшее Мэттью возлагал на девчонку и на человека с камерой.
Мэттью не знал, кто держал камеру. Джеймс в этом так и не признался, и он его за это уважал.
Мэттью тошнило, когда он вспоминал о том дерьме, Которое потоком лилось со страниц прессы, например, о «шекспировском характере трагедии в Авери». Что общего между тем, что случилось в Авери, и Шекспиром? Взлет и падение, роковая ошибка и тому подобная муть?
Мэттью и Мишель знали, что в Истоне Джеймс экспериментировал с наркотиками и алкоголем. Это переросло в проблему, и его исключили за распространение марихуаны. Поэтому они с Мишель хотели, чтобы теперь он учился поближе к дому. Лучшего варианта, чем Авери, они не видели. Им посоветовали отдать туда Джеймса на дополнительный год, чтобы лучше подготовить его к учебе в Университете Гонзага. Это был просто идеальный план… если бы он не провалился с таким треском.