Валентина осмотрела их, они узнали ее.
— Все целы? — спросила она на ходу.
— Наши все целы, — сказала одна из женщин, которая была постарше всех. — солдата убили.
— Какого солдата?
— У-уф! — женщина остановилась, наклонилась, уперев руки себе в колени, стараясь восстановить дыхание, — У-уф! У-уфу-фуф… Солдата… Караульного… Убили… Которые… Который по дороге охраняли там…
Валентина резко остановилась, тронула женщину за плечо.
— Он там остался?
— Там, — утвердительно качнула головой женщина, всё ещё тяжело дыша.
— Мы ничего не могли сделать. Там стреляют. — добавил один из торчков.
Когда все отдышались, вместе пошли шагом по узкому переулку между заборов к производственной зоне. Валентина увидела стоящий рядом с боксами ремонтной зоны уазик, она остановилась, присела, чтобы завязать шнурки на ботинках.
— Я догоню. — сказала она, когда торчки один за одним проходили мимо неё.
Она развязала шнурок, потом завязала его снова, не поднимаясь на ноги, посмотрела вслед торчкам, убедилась, что никто из торчков даже не оборачивается в её сторону. Она перемахнула через забор одним прыжком и скрылась в траве.
Её первоначальный план действий, рассчитанный на то, чтобы, смешавшись с гражданскими, в общей панике вести наблюдение за объектом «командирский уазик» открыто, кардинально поменялся. Она двинулась снова огородами и дворами, уже длинными перебежками в строну конюшни, чтобы разоружить убитого часового.
В общей неразберихе первого часа, «Легиону Свободы» под командованием Полковника удалось организовать круговую оборону Оскола. Наблюдательный и командный пункты, дислокация резерва, пункт оказания медицинской помощи, сосредоточение эвакуировавшихся гражданских лиц, стихийно образовались в промышленной зоне в центре села, где Полковник постоянно метался от НП, находящегося на крыше зернохранилища, вниз, к ремонтным боксам и отдавал приказания, упорядочивал творившийся хаос.
Оскол, расположенный на берегу одноименной реки, был атакован с суши с трех сторон. Поначалу Полковник выдвинул на дальние подступы села три отделения, поставив им задачу сдержать любой ценой ожидаемый прорыв противника. Затем, исходя из размеров населенного пункта и имевшегося в его распоряжении численного состава, он планировал сузить периметр обороны для большей эффективности и плотности огня, отдав противнику первую линию домов. Пока передовые отделения вели бой, за их спиной организовывалась вторая и основная линия обороны: на занятые позиции подносился БК. Дать противнику закрепится в селе — это был огромный риск. Но иного выхода у Полковника не было. Он прекрасно понимал, что такую растянутую линию обороны, если её держать на дальних окраинах, противник прорвет непременно.
Развитие событий показало, что противник вовсе не собирается идти на прорыв — первые самые «золотые» минуты для этого противник потратил на затянувшийся надолго обстрел, в значительной степени бессистемный, не концентрируя своего огня ни на одном из направлений. Тогда Полковник стал усиливать первую линию обороны, направляя туда резервы, а вторую линию пока оставляя на позициях, в скором времени планируя вывести её в резерв. Форсирования противником реки он опасался менее всего, но держал такую вероятность у себя в уме и послал к реке одного наблюдателя.
— Сержант! Ко мне! — скомандовал он на ходу в сопровождении двух легионеров автоматчиков — его личных ординарцев, направляясь к зернохранилищу, мимо ремонтных боксов, где расположился его резерв, — Сержант, одного бойца, который пошустрей, отправь к реке наблюдателем! В случае обнаружения противника — бегом сюда!
Полковник поднялся по винтовой лестнице на крышу зернохранилища.
— Дай-ка сюда! — Полковник забрал у легионера, находившегося на крыше, снайперскую винтовку.
Полковник приложился к прицелу, стал рассматривать через прицел июльскую ночь в направлении вероятных позиций противника. Уже гораздо реже и вспышки огня загорались, и раздавались звуки от выстрелов. Все это указывало на то, что обороняющиеся в долгу не остались, начав ответный огонь.