Коммунистический интернационал, или Коминтерн, до сих пор является одной из наименее изученных организаций ХХ века. Формально это был союз коммунистических партий разных стран, а фактически… фактически надо вспомнить, что такое была коммунистическая партия в те времена, когда она еще не обюрократилась и не обуржуазилась, идеи коммунизма были внове, а за членство в компартии могли при определенных обстоятельствах и к стенке поставить. До того как Сталин сумел взнуздать Коминтерн и поставить его на службу Советскому Союзу, это была боевая организация профессиональных поджигателей «мирового пожара», откровенно занимавшаяся экспортом революции. При определенных условиях она не брезговала не только организацией вооруженных восстаний, но и терроризмом. Управы на коминтерновцев, в общем-то, не было, поскольку ВКП(б) была всего лишь одной из входящих в союз компартий, «первой среди равных». Коминтерн регулярно втравливал СССР в крупные международные неприятности вроде «германского красного октября». Неудивительно, что большинство деятелей этой замечательной конторы не пережили 1937 год.
Но пока что на дворе стоял 1924-й, и казалось, что стоит чуть-чуть поднажать — и вот она, «земшарная республика Советов».
…После полугода проволочек вопрос был улажен. Рихард спросил Кристину, поедет ли она с ним в СССР, и та сразу согласилась. Хлопот было много. Надо сдать квартиру, получить паспорта, подготовиться к путешествию… Но вот все позади, и в декабре 1924 года Рихард и Кристина прибыли в Москву.
Они ехали сюда жить. Рихард принял советское гражданство, в марте 1925 года вступил в ВКП(б) — еще в Германии Мануильский обещал дать ему рекомендацию. Кристина, которая была тоже, как и Рихард, доктором социологии, стала работать в Институте марксизма-ленинизма, где готовилось издание собрания сочинений Маркса. Ей поручили переводить с английского рукописи «основателя» — естественно, не с оригинала, а с фотокопии. Рихард знал русский язык с детства, что же касается Кристины, то она честно пыталась его освоить, начав заниматься с учительницей. Однако все получилось наоборот: не Кристина выучила русский, а учительница — немецкий.
Жили они в маленьком гостиничном номере, Рихард никогда особо не интересовался благами жизни. Так же, как и в Германии, по вечерам приходило множество гостей, приносили с собой выпить и закусить, хозяева поили их чаем. Вроде бы все так — и все не так… Другая страна, другие нравы, другой быт. Рихард освоился легче, он занимался своей работой и своей наукой и был менее чувствителен к прозе жизни, а вот его жене приходилось трудно.
Зорге работал как журналист и социолог, служил в аппарате Коминтерна, в отделе прессы, публиковался в журналах «Коммунистический Интернационал», «Красный Интернационал профсоюзов», в теоретическом журнале «Большевик», в журнале «Мировое хозяйство и мировая политика» — в основном по проблемам рабочего и революционного движения в Германии и США. Развернул в прессе крупную кампанию против плана Дауэса, председателя союзнической комиссии по репарациям. Работы было много, и работы интересной, быт его не интересовал, общался он с самыми разными людьми — в общем, не скучал нисколько.
Это был человек-фейерверк, ничто мимо него не проходило. Как-то раз зашли они с Кристиной в немецкий клуб. Скучища смертная, ходят редкие читатели в библиотеку, чуть теплится какая-то самодеятельность — вот и вся работа. Рихарду это не понравилось, и он принялся за дело. Предложил себя в члены руководства клуба, и вскоре жизнь закипела: встречи, дискуссии, самодеятельность оживилась, пионерский отряд для немецких детей организовали. Просто так, в порядке общественной работы, не более того…
А вот Кристина в России не прижилась. Ей не понравилось в Москве, жизнь была чуждой, работа не вдохновляла, трудности быта отпугивали, а любовь, которая могла бы дать силы все преодолеть, по-видимому, потихоньку сходила на нет. Между супругами появилась трещина, которая все время росла. Летний отпуск 1926 года они уже проводили порознь: Кристина в Сочи, Рихард — в Баку. Он давно собирался туда съездить — там все-таки была его родина, в этом городе жили его двоюродные сестры. Он повстречался с родственниками, затем поехал в поселок Сабунчи, нашел дом, где родился: там теперь был санаторий. Все это он описал в письмах матери и братьям с сестрами. Жену Рихард с собой не взял и даже не рассказал ей, где был — лишь вскользь упомянул, что ездил в Баку, и все на этом…
В конце 1926 года Кристина снова получила свой германский паспорт и отправилась в Берлин, считалось, что ненадолго, но оба они знали, что расстаются насовсем. Рихард не удерживал жену точно так же, как и не уговаривал ее выйти за него замуж. Она все должна была решить сама. Впрочем, и с фрау Кристиной после всего он тоже сохранил превосходные отношения, они даже переписывались, хотя и редко. Но встретились лишь один раз, в 1932 году, и то потому, что надо было оформить официальный развод. Кристина навсегда сохранила по отношению к бывшему мужу самые лучшие чувства, равно как и многие другие женщины в судьбе этого человека.
В 1927 году Рихарду дали новое поручение. Все тот же член Исполкома Коминтерна Дмитрий Мануильский, который в свое время приглашал Зорге в Москву, рекомендовал его в Отдел международных связей Коминтерна. Рихард стал инструктором — одним из тех, кто курировал работу компартий. Его назначили в отдел скандинавских стран.
Датчанин Кай Мольтке, впоследствии член парламента Дании, а тогда входивший в руководство компартии, вспоминая встречи с Зорге, не переставал восхищаться его глубокими знаниями, умением вникнуть в любую проблему, а также организаторским талантом. Рихард наладил у них печатание прокламаций, постоянно встречался с рабочими, стремился установить контакты с другими партиями, чтобы вывести компартию из изоляции…
За два года он объездил почти весь север Европы: побывал в Дании, Швеции, Норвегии, Великобритании. В то же время он, уже как ученый, изучал взаимоотношения компартий с социал-демократами, работу в профсоюзах. Превосходный теоретик и сильный организатор, владевший, кроме немецкого и русского, английским и французским языками и немного скандинавскими, он был очень популярен. На VI конгрессе Коминтерна он присутствовал уже в качестве эксперта по Северной Европе.
Был ли Рихард счастлив в своей новой жизни? Вроде бы он имел все, о чем только мог мечтать. Он работал и как ученый, и как журналист, ездил по миру, занимался организаторской работой в компартиях. Но все это были слишком мирные дела. Что-то давненько не было в его жизни «авантюрной полосы». Неужели этот человек, который радостно кидался навстречу любой возможности «повоевать», обречен навсегда остаться ученым-политологом и партийным функционером? С ума сойти!
Но логика биографии не подвела. В один прекрасный день, в 1928 году, Рихарда пригласил к себе начальник разведывательного управления Красной армии Ян Берзин, с которым они не так давно познакомились в немецком клубе. Легендарный начальник Разведупра долго присматривался к Зорге, читал его работы, знакомился, хотя и заочно, с его характером и образом жизни. Берзин задал лишь один вопрос, напрочь перечеркивавший всю прежнюю жизнь, партийную и научную карьеру — все. Этот вопрос был: не согласится ли Рихард Зорге служить в разведке? И тот, не раздумывая, без лишних сомнений протянул Берзину руку и сказал: «Я готов!».
…Такова официальная, апологетическая биография Рихарда Зорге, составленная по заказу коммунистических идеологов СССР и ГДР. Знаменитый разведчик просто обязан был быть пламенным коммунистом, партийным борцом и дистиллированным человеком без недостатков, его должны были специально отобрать для работы в разведке, которая в глазах обывателей обеих стран — почетнейшая из почетных, это высокая честь и т. д.
Сам Рихард так освещает этот судьбоносный момент своей биографии:
Но так ли все было на самом деле?
В первую очередь кажется странным само назначение. Да, советская разведка сплошь и рядом вербовала своих работников — и лучших работников! — из иностранных коммунистов. Но ведь Зорге был не просто немецким коммунистом, а достаточно крупным функционером Коминтерна, если судить по тому, какой работой он занимался в той же компартии Дании. И вдруг разведка так легко делает ему предложение отправиться агентом в другую страну, и он так легко это предложение принимает… И то, и другое весьма и весьма странно.
Между советской разведкой — как военной, так и политической — и Коминтерном в то время существовали довольно специфичные отношения. С одной стороны, для разведки с ее отчаянным кадровым голодом братские компартии и их центральный орган, Коммунистический Интернационал, были постоянной кузницей кадров. А с другой стороны, разведчикам за взаимодействие с заграничными товарищами все время попадало по шапке от вышестоящих органов, вплоть до самого Политбюро.