— Я бы не рекомендовал тебе выходить на улицу. Неизвестно, чем это обернется для твоего сознания.

— В смысле? — Резко повернулась к нему, вспомнив случай, который произошел буквально за десять минут до его прихода.

— Кира, ты три месяца пробыла в коме. И твое подсознание сейчас может играть с тобой, выдавая тебе всякие галлюцинации. Может, видела что-нибудь? — И он пристально начал вглядываться мне в глаза. — Что видела?

— Не то, чтобы видела, а испытала жгучее желание… — Резко оборвала свою речь и уставилась на свои колени, ни о чем толком не думая.

— Говори. Я должен понять, я ведь твой наставник.

И он стал ждать, когда продолжу. Я все никак не могла собраться и рассказать ему. Хотя, столько лет ждала только его, думая, что именно он поможет разобраться с моими мыслями. Я посмотрела на него и поняла, что второго шанса уже не будет. Он скоро снова уедет и, возможно, больше его никогда уже не увижу. Хоть он и говорил, что мы вместе должны спасти человечество и остановить войну, он все равно уйдет. Сам так сказал.

— Там, на той лавочке, — я указала напротив нас, — сидели две девушки моего возраста и о чем-то весело болтали. Сначала меня это позабавило, но потом я обратила внимание на их внешний вид, на их беззаботные лица и мне стало завидно. Появилось желание оказаться на их месте. Они не знают ничего о войне. Они, уверена, вообще, не знают, что это значит. Затем мне стало так противно, и меня накрыла злоба, я захотела, чтобы одна из них мучилась от болезни, а другая страдала от потери близких ей людей. И у меня перед глазами стала вырисовываться уже картина, как одна из них худая, немощная лежит на голой земле и стонет от беспомощности. А вторая сидит в центре круга и плачет, а вокруг нее лежат тела ее родственников и близких, изуродованные и искалеченные…бездыханные. Но меня прервали.

— Кто?

— Меня позвали. Точнее не меня, а девочку с таким же именем, как и мое. А потом эта девочка развернулась ко мне и посмотрела так строго и произнесла одними губами: «НЕ НАДО». И ушла вместе со своими родителями.

— Ты можешь описать мне ее? — Спросил Инструктор, наклоняясь вперед, о чем-то сосредоточенно думая.

— Да, конечно. У нее были средней длины волнистые волосы каштанового цвета, глаза карие. Щеки пухлые, как и губы. Милый ребенок. И взгляд такой осмысленный, непохожий на детский. А одежда обычная: детское платье, темно-зеленого цвета, белые колготки и сандалики.

— А родители? Ты их не запомнила?

— Мать я не видела. Только отца мельком. Она была больше похожа на отца, думаю. А что? Их нужно найти?

— Никого ты не найдешь. Я же говорил, что тебе рано еще выходить на улицу. Это были галлюцинации. Отчасти. Та маленькая девочка, подозреваю, это — ты. А мужчину, которого ты мельком увидела, это — твой отец.

— Ты шутишь! — Я вскочила с лавочки и стала оглядываться в поисках той семьи. — Пойдем, я докажу тебе, что мне это не привиделось. Они ушли туда! Вставай!

— Кира, сядь на место. Тебе надо успокоиться.

— Успокоиться? Успокоиться?! — Последнее слово я пропищала. Но потом поняла, что действительно веду себя ненормально: некоторые люди стали на меня поглядывать. Присев на место, стала тяжело дышать. — Этого не может быть. Я ведь ничего не помню. Как это возможно?

— У тебя же сила внутри. Она и творит необъяснимые вещи.

— А ты? Ты помнишь свою семью? — Повисла пауза, я даже не поняла, что и кого спросила и лишь, когда осознала это, прикрыла ладонью рот и немного отодвинулась от Инструктора.

— Да. Ты немного забываешься, дорогая. Но я тебе отвечу. К сожалению, я помню каждую морщину на лице своего деда, каждую деталь одежды моей матери, и помню выражение лица моего отца, когда они прятали меня в подвале нашего дома. Вспоминаю каждый день, как я шести лет от роду сидел один в той темноте и плакал. И, кстати, забыл сказать, перед тобой сидит последний коренной житель города Шио. — И он горько улыбнулся, склонив немного голову в знаке приветствия.