– Я тебе верю, Михаэль.

– Деньги пополам поделите?

– Не думаю, что он отдаст мне половину, но на пять тысяч рассчитываю.

– Сукин ты сын. А я-то думал, что ты работаешь на нас из неприязни к янки.

– Неприязнь неприязнью, а денежки денежками.

– Передай своему черному приятелю, что я желаю ему мягкого электрического стула. А тебе вот что скажу: убирайся к чертовой матери и чтоб глаза мои больше никогда тебя не видели. Я сегодня из-за тебя постарел на десять лет и не хочу, чтобы в случае твоего провала, а ты непременно провалишься, все газеты мира писали бы обо мне как о последнем придурке.

– Не надо истерик, Михаэль. Я понимаю, что у тебя был трудный день, но это не повод для разрыва наших отношений. Я приеду на Рождество. Какое будет следующее задание?

– Никакого! Один хрен, ты все сделаешь по-своему.

Трошин выругался, выскочил из машины, громко хлопнул дверцей и пошел прочь.

Добравшись до своей берлинской квартиры, он выпил стакан водки и ничком плюхнулся на кровать. Однако спасительный сон не шел к нему. Он поднялся и выпил еще. Потом распахнул окно и выглянул наружу. Все берлинское небо было расцвечено чудесными сполохами фестивального фейерверка. Ракеты, рассыпаясь на тысячи огней, медленно опадали и гасли в лучах занимающейся утренней зари.

Через пару месяцев к очередной праздничной дате Пригарин получил за операцию «Ракета» орден Красной Звезды. Трошину была объявлена благодарность.

К рассказанному могу лишь добавить, что мой друг Миша Трошин не умер тогда от инфаркта. Видимо, его спасла большая доза водки. Только вот голова у него за одни сутки сделалась из темно-русой не то, чтобы седой, а какой-то сивой.

Но ведь были у разведки и блистательные победы. Были! Еще какие! Однако большинство из них до сих пор за семью печатями секретности, ибо победы эти добыты трудом многих ныне живущих и, несмотря ни на что, не расшифрованных перед иностранными спецслужбами людей. Практика показывает, что тайны разведки перестают быть тайнами где-то по истечении полувекового срока давности. Но и такое бывает далеко не во всех случаях. Существуют тайны «вечные». Они станут доступными историкам дальних грядущих эпох или же навсегда канут в Лету. Впрочем, некоторые успехи нашей и дружественных разведок все-таки стали достоянием гласности. Вспомним хотя бы историю с привлечением к сотрудничеству с нами шефа Ведомства по охране конституции ФРГ (БФФ) доктора Йона, который сдал нам всю агентуру западногерманской контрразведки. Через тридцать лет то же самое проделал начальник контрразведывательного управления БФФ Тидге, который не только сдал агентуру контрразведки, но еще и кое-что от разведки прихватил. Начальник разведки ФРГ был его приятелем. Блестящим успехом разведки ГДР можно считать внедрение в ближайшее окружение канцлера ФРГ офицера МГБ Гюнтера Гийома, ставшего не только личным секретарем, но и интимным другом Вилли Брандта.

Кстати, о Гийоме. Меня познакомили с ним в 80-е годы на одном из приемов в МГБ ГДР. Правда, знакомство наше было шапочным. Даже поговорить толком не удалось. Гийом к тому времени уже давно вернулся в ГДР после отсидки в западногерманской тюрьме, носил звание полковника, а также бороду, которую отпустил, чтобы его не узнавали на улицах и не докучали просьбами об автографах. В свое время он прославился на весь мир фразой, которую сказал сотрудникам контрразведки ФРГ, когда те пришли арестовывать его: «Не бейте меня: я капитан Народной армии ГДР!» Это означало: я не шпион, а разведчик и честно выполнял свой долг. В 70-е годы в Германии рассказывали анекдот, навеянный делом Гийома. Играют две сборные по футболу – ФРГ и ГДР. Игра близится к концу. Судья готов зафиксировать ничейный результат, однако в последнюю минуту капитан сборной ФРГ забивает гол в свои ворота. Команда бросается бить его, но он поднимает руку и говорит: «Не бейте меня: я капитан Народной армии ГДР!»

Впрочем, зря я расхвастался, Противник ведь тоже не сидел сложа руки. Он учился у нас и во многом нас превзошел. Противник смело пошел на вербовку деятелей разложившейся государственно-партийной верхушки нашей страны. Двадцать шесть агентов влияния Эймса – это не миф. В последний год моей службы в КГБ (1990) американские и израильские дипломаты-разведчики ходили в российский Дом Советов, как к себе домой. Читатель может поинтересоваться: а почему это ты, Ростовцев, считаешь причастными к развалу СССР израильтян? Уж не являешься ли ты антисемитом? Да упаси Господь! Я просто хочу спросить у всех: что забыла в нашей гигантской державе страна с населением в пять миллионов человек, равная половине Московской области, на чьи деньги содержится ее непомерно раздутая разведка, уступающая по мощи только американской, и какие цели она преследует? Ответ напрашивается сам собой: ЦРУ и Моссад – это практически одно целое с одной задачей – установить господство финансово-промышленной олигархии Запада над планетой Земля. ЦРУ нуждается в Моссаде, поскольку Моссад располагает ценнейшей агентурой в еврейской диаспоре любой страны мира. Моссад нуждается в ЦРУ, поскольку ЦРУ – это бездонный денежный мешок.

Тогда, в последние месяцы Советской власти, Седьмое управление КГБ регулярно фиксировало встречи сотрудников американских и израильских спецслужб с высокопоставленными функционерами союзного и российского уровней. О чем они договаривались, одному черту известно, но результат налицо: Российская империя, просуществовавшая триста лет, исчезла с карты мира. Тут спецслужбы Запада явно перестарались. Вселенная не может покоиться на одном стояке, воздвигнутом финансово-промышленной элитой стран золотого миллиарда. Она уже шатается. Великие потрясения ждут нашу старушку Землю в ближайшем будущем.

Считаю, однако, нескромным брать на себя роль пророка тем паче, что меня об этом никто не просил и на пророчества мои человечеству глубоко наплевать точно так же, как было ему наплевать во все времена на любые пророчества независимо от того, кто выступал в роли провидца.

Давайте вернемся лучше в Германию последней трети минувшего века. Читатель может с полным основанием спросить: ну а ты, Ростовцев, неужто никогда не проваливался? Нет, не проваливался, хотя однажды был чрезвычайно близок к этому. Меня спасла чистая случайность. Как-то я установил оперативный контакт с очень перспективным молодым человеком, гражданином одной из западноевропейских стран. Парень, по данным наших источников, придерживался левых взглядов, и в последующем я планировал завербовать его на идейной основе. Он получил от меня несложное проверочное поручение и отбыл на родину. Мы простились очень тепло, условились встретиться через пару месяцев во время его очередного приезда в ГДР. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что, вернувшись домой, он немедленно явился в контрразведку и доложил о контакте со мной. На мое счастье в контрразведке его страны сидел агент каких-то наших тогдашних друзей. Может, болгарских, может, венгерских, может, еще каких. Не будь там этого человека, я бы крепко подзалетел. В дальнейшем мы работали с этим парнем уже как с подставой. Ну и повезло же тебе, Ростовцев, скажет читатель.

А ведь были такие, которым катастрофически не повезло из-за дурацкой случайности. Послал однажды мой приятель своего связника в одну из европейских стран для восстановления связи с ценным источником. Пришел наш человек на квартиру агента. Тот сам открыл дверь. Связник сразу узнал его по фотографии. Сказал пароль, а у агента челюсть отвалилась. Отзыва не последовало. Более того, агент попытался схватить нашего посланца за шиворот, задержать его. Еле связник унес ноги. Позже выяснилось, что дверь в квартиру ему открыл не агент, а его родной брат, похожий на нашего источника, как близнец, да еще и служивший в полиции.

Вопреки данному мною зароку, я то и дело срываюсь и начинаю писать о работе. А как же о ней не писать, когда разведчик думает о работе день и ночь? Тут и пришла пора поговорить о втором «А», таящем в себе беду для опера разведки, – об автомобиле. Всем известно, что автомобиль есть транспортное средство повышенной опасности и управлять им должен человек спокойный, уравновешенный, осторожный. А откуда взяться уравновешенности, если ты только что узнал, что твой агент, явившийся с Запада, потерял паспорт, а может, и не потерял вовсе? Может, этот паспорт спер у него сотрудник наружки, притопавший за ним в Восточный Берлин из Западного? Откуда взяться осторожности, если до встречи осталось сорок минут, а между тобой и местом встречи около ста километров. Тут я беру экстремальные ситуации. А вообще-то опер, если он едет на встречу с агентом, то обязательно думает о том, как проведет эту встречу и не случится ли каких-либо накладок. Если же он возвращается на службу после встречи, то его голова занята мыслями о состоявшейся встрече и опять же об агенте, которому предстоит еще добраться до дома. Самое же страшное – это когда агент не явился на встречу. Тут уж в воображении бедного опера разыгрываются самые буйные фантазии на темы провалов, арестов, дипломатических скандалов и т. п. По всему по этому машина, управляемая опером разведки, представляет собой транспортное средство повышенной опасности вдвойне и такую машину следует объезжать с осторожностью и с соблюдением очень солидной дистанции.