– Оксана, подожди меня, пожалуйста, в кабинете, – говорю спокойно, а сам просто сгораю от холодного бешенства. – У меня разговор к Петру.

Пузик что-то поняла и быстро выпорхнула из комнаты.

– Доцент, – грубо обращаюсь к Кузнецову, – тебя для чего сюда прислали? Работать и консультировать съемочную группу по сценарию. Я пока ничего этого не увидел. Кроме того, как ты пудришь мозги нашей сотруднице, рассказывая ей сказки, как это романтично – копаться в говне, пусть и историческом.

– Не много ли ты на себя берешь, режиссеришка? – археолог сделал два быстрых шага в мою сторону.

Он выше, гибче и явно чем-то занимался. Только товарищ не учел одного. Последние месяцы я качаюсь, как сумасшедший – может, потому, что давно не было секса. А еще нынешний Леша неплохой вольник, а я прежний занимался самбо. Рассусоливать не стал. Двойка в корпус, бросок через плечо и залом руки на болевой. К своей чести, орать, как потерпевший, археолог не стал, а просто шипел от боли.

– У Оксаны и Сергея отношения, но сейчас произошел разлад. Но это их дела. Нравится тебе девушка – значит, берешь паспорт и ведешь ее в загс. Но я никому не позволю разбивать сердце и ломать жизнь своей названой сестре.

– Я этого не знал. Прошу прощения. Да и есть у меня невеста, просто так флиртовали.

Поднимаю археолога, отряхиваю его и привожу в порядок костюм.

– Завтра у тебя единственный испытательный день. Если хоть кто-то из коллектива скажет, что ты филонишь или некомпетентен, то я напишу официальную бумагу профессору от киностудии. Тема кляузы будет следующей – зачем вы прислали нам неуча и дурачка. Я не шучу. Никому не позволено ломать мои проекты. Мы договорились?

– Да, – отвечает Петр, опустив глаза. – Не надо писать Артемию Владимировичу. Не позорьте. Не знаю, что на меня нашло. Всю заброшенную работу я наверстаю.

Захожу в свой кабинет, где в кресле для посетителей сидит Пузик, нервно сжав руки.

– Во сколько уходит поезд в Минск? – спокойно спрашиваю Оксану, наблюдая, как трясучка прекратилась и к нам возвращается воинственная бобруйская валькирия.

– Я никуда не поеду! И вообще, ты не имеешь никакого права! Да и за твоего Самсона я замуж выходить не обязана.

– Отвечаю по порядку. Прописка у тебя минская, и если надо будет, то я вышвырну тебя из Москвы официально. Вот радости-то будет белорусским товарищам и твоим поклонникам… Власти у меня на это хватит. Я отстраняю тебя от всех проектов. При этом передаю тебе полностью все права на роман, рассказы, даже за «Рюриковичей» ты получишь оплату. Но на этом наше сотрудничество заканчивается. Никогда не потерплю внутри нашего хрупкого коллектива человека, который рушит его из-за своей дури. Найду другого соавтора, пусть он будет и менее талантлив. И последнее – меня не волнует твоя личная жизнь. Главное – чтобы она не мешала работе и моим планам. Замуж можешь выйти хоть за Зельцера, совет вам да любовь. Но прекращай третировать Сергея. Поговори с ним нормально, чтобы он понял посыл о прекращении ваших отношений и их бесперспективности. Ничего, он не хрустальный, переживет. Только работу нельзя смешивать с личными отношениями. Хрень из этого получается.

Смотрю, что рыжая беззвучно плачет. И ручейки ее слез скоро должны перерасти в водопад. Подхожу к ней и сую платок. Дожидаюсь, когда Пузик вдоволь нарыдается, подвожу итог:

– Пойми, мелочей в нашем деле не бывает. А все свои чувства мы должны оставлять на улице, как только зашли в здание киностудии. Ты думаешь, у меня нет проблем в личной жизни? Или я прыгаю до потолка от того, что жена запретила мне встречаться с дочками?

– И все равно – ты бесчувственный чурбан! – отвечает Пузик, от души сморкнувшись в мой некогда чистый платок. – Сделаю все, как ты скажешь. Да и археолог этот мне не нужен, просто Сергея хотела позлить. Только отвали минут на тридцать, не трогай меня. Видеть тебя не хочу, Мещерский. Какой же ты злой и бессердечный!

В итоге рабочий процесс нормализовался. Только Самсон еще сильнее посмурнел, зато работал как проклятый. Приходилось его буквально вытаскивать из кабинета, где он рисовал сам и просматривал работы других художников.

Долго думал, кто бы смог сделать интересную закадровую озвучку. Решил пойти оригинальным способом и предложил работу Владимиру Басову. Несмотря на то, что он сейчас нарасхват, как актер и режиссер, но есть шансы, что мэтр согласится. Правда, говорят, что Басов изрядно побухивает, но ничего, найдем управу и на это. Просто голос у него уж больно необычный. И ранее подобный тембр не применялся в советском документальном кино. На предварительную встречу с Владимиром Павловичем я договорился, как только тот появится в Москве. Если откажется, то поищем какой-нибудь еще интересный голос. Смирнова ангажируем, как вариант. Тоже может получиться необычно. Но эти мысли занимали меня сейчас вторым планом. Надо было что-то решать с Зоей.

В квартире ничего особо не изменилось. Хотя вру – за стеклом серванта замечаю иконку. Наша Зоя свет Андреевна к Богу подалась? Не замечал ранее за ней таких поползновений.