Глава 8

– Ждите, вас пригласят, – произнесла секретарь строгим голосом и начала что-то строчить на печатной машинке.

В приемной больше никого не было. Не скажу, что обстановка была роскошной или гнетущей. Стол секретаря, шкаф, несколько стульев для посетителей… и практически всё. Ремонт тоже не впечатлял, разве что люстра такая… монументальная. Располагаюсь поудобнее и закрываю глаза.

Переутомился я, честно говоря.

Мне казалось, что суматоха была при монтаже и озвучке, но это было заблуждением. Работа над переводом и титрами просто выжала меня морально. Никогда не понимал нездорового пиетета наших властей перед иностранцами. Раз что-то нужно сделать или угодить западникам, то они в лепешку расшибутся. Вернее, заставят сдохнуть, но выполнить работу подчиненных. Может, я неправ, и все дело в одобрении Минкульта. Не хочу думать плохо о людях, от которых пока видел только хорошее. Но некий осадочек все равно остался. Присланный посольством переводчик быстро разобрался в тексте, и далее уже пошла техническая работа. Благо что картину резать не стали, и она в неизменном виде должна принять участие в конкурсе короткометражек.

На всякий случай я сделал английский вариант текста. В принципе, мой инглиш не так плох, но попросил тестя найти нормального переводчика. Обошлось мне это не очень дорого, скорее всего, из-за Андрея Филипповича, так как переводчик был его сотрудником.

За всей этой суматохой отношения с Зоей опять перешли в странную фазу, которую можно назвать затишьем на фронте. Мои локальные успехи ее как бы не интересовали. Когда я заикнулся про фестиваль, то получил только скептическую улыбку, и более к этой теме не возвращался. Не верит – и ладно. Раньше мы хоть с ней разговаривали, теперь только вместе едим и иногда спим.

– Товарищ Мещерский! Товарищ, проснитесь.

– А? Что?

Подскакиваю и чуть было не падаю со стула под насмешливым взглядом секретаря. Ничего себе задумался. Мне тем временем сообщают, что пора бы и на ковер к министру.

Фурцева сидела за столом и что-то черкала карандашом в блокноте. Через пару секунд она подняла голову и кивнула мне на большой стол для совещаний. Сажусь по ее левую руку и молчу в ожидании начала беседы. А она не такая уж низкорослая, хотя я уже привык, что люди здесь гораздо мельче, чем в моей эпохе. Элегантный костюм, красивая брошка и узнаваемая прическа. Я все-таки не совсем деревня и могу узнать некоторых советских руководителей шестидесятых. Вернее, точно узнаю Брежнева, Косыгина и Громыко, с остальными могут возникнуть проблемы. Надо, кстати, заняться этим пробелом в моих знаниях. А то вдруг не признаю какое-нибудь большое начальство! Эк меня понесло в далекие выси…

– Рассказывай, Алексей Анатольевич, как додумался до такого фильма. Ранее ты звезд с неба не хватал, если не сказать хуже, – строго произнесла министр, усаживаясь напротив.

Фурцева смотрит вроде сурово, но в уголках ее глаз притаилась смешинка, если я что-то понимаю в мимике. А меня вдруг накрыло косноязычие – опять нервы. Или реакция тела прежнего Лехи, который в некоторых моментах был излишне робок. Бекая и мекая, рассказал про свои задумки, что хотел изобразить простых людей с их обычными заботами на фоне советского быта. Но потом пришла в голову идея про двух шкодливых девочек, добавив в сюжет немного юмора и забавных сценок. При этом были и интересные натурные кадры, природа, большая массовка из отдыхающих в поселке.

– Значит, хотел показать обычную жизнь? Но одна из главных задач советского кино – это не просто изображение нашего советского образа жизни, но и преимуществ коммунистического строя.

Чую, что эта сентенция попахивает провокацией. Насколько я помню, Екатерина Алексеевна зашоренной дурой не была и умела находить общий язык со столь сложной публикой, как киношники или музыканты.

– А я в фильме занимаюсь самой что ни есть пропагандой коммунистического строя, – решаю гнуть свою линию без всякого подобострастия. – Наши дети летом бегают купаться или ловить рыбу и не боятся бомбежек, как вьетнамцы. Советская ребятня не должна начинать работать за гроши с самого юного возраста, как в Африке или Латинской Америке, чтобы не умереть от голода. Счастливые улыбки, отнюдь не постановочные, которые можно увидеть в фильме, – и есть наш ответ разного рода скептикам.