Несколько вещей произошли в течение такого короткого промежутка времени, что их можно было назвать одновременными. Его чувства, уже обостренные острой вспышкой желания, сплелись с интуитивной реакцией воспламенять, что привело к каскаду ошеломляющих эмоций, пронесшихся по всем нервным окончаниям — слишком быстро, чтобы он успел с ними справиться. Он увидел, как во всей комнате вспыхнули свечи; фитили загорелись слишком сильно и яростно, многочисленные маленькие язычки пламени пылали ярче и неистовей, чем им следовало. А на столе начал жужжать проклятый маленький амулет Гидеона, как будто имел выключатель, который внезапно нажали.

Какого черта...?

У него не было времени на обдумывание и взвешивание происходящего; он должен взять себя в руки, причем немедленно, иначе загорится вся комната. Он не испытывал подобной унизительной потери контроля с тех самых пор, когда только-только достиг возраста половой зрелости, и его бушующие гормоны спалили все вокруг.

Он начал безжалостно воздействовать на эту зашкаливающую энергию, подчиняя ее своей воле. Это было нелегко, и хотя внешне Данте держался совершенно невозмутимо, внутренне ощущал себя так, будто скакал на большом, сноровистом буйволе. Энергия жаждала освобождения и сопротивлялась любой попытке укротить ее и загнать обратно в ментальные рамки. Обычно его контроль над энергией был феноменален. В конце концов, дрэнир не просто обладал силой; он обладал и управлял ею. Нехватка контроля вела к опустошению и, в конечном счете, к краху. Рейнтри сумели выжить в значительной степени благодаря своей способности не выделяться среди обычных людей, поэтому к таким вещам нельзя было относиться легкомысленно.

Всю свою жизнь Данте учился управлять силой и струящейся сквозь него энергией, и хотя он знал, что при приближении летнего солнцестояния его контроль требовал чуть большего напряжения, к таким трудностям он не привык. Мрачно сконцентрировавшись, оттягивая и подавляя, он прикладывал все усилия к обузданию природной стихии. Он мог бы погасить свечи, но прилагая даже больше усилий, оставил их горящими, потому что затушив их сейчас, мог привлечь еще больше внимания, чем когда зажег их.

Единственной вещью, не поддающейся его контролю, был этот проклятый амулет плодовитости, лежащий на столе, который жужжал и пульсировал, едва не вызывая стробоскопический эффект[1]. Даже несмотря на то, что Эл и мисс Клэй не могли ощутить излучаемую амулетом энергию, игнорирование этой чертовой штуковины потребовало всего его самообладания. Гидеон превзошел сам себя. Ну, увидится он еще со своим младшим братцем, мрачно пообещал себе Данте. Если Гидеон находил это забавным, то они оба смогут понаблюдать, насколько весело будет поменяться местами. Гидеон не единственный, кто умеет делать фертильные[2] амулеты.

Еще раз удостоверившись, что все свечи находятся под контролем, он вновь переключил свое внимание на гостью.

***

Лорна в который раз попробовала выдернуть руку из лап держащего ее «гориллы», но он был настолько крепок, что умудрялся удерживать ее, не прилагая чрезмерных усилий. В то время, как крошечная частичка ее оценила его активные старания не причинять ей вреда, остальная часть была невероятно разъярена — и, да, напугана — да так, что она хотела в ярости наброситься на него, хватая, пиная и кусая, делая все возможное, чтобы вырваться на свободу.

Но тут ее инстинкт самосохранения забил тревогу, а волосы на затылке едва не встали дыбом, когда она поняла, что человек, так неподвижно и беззвучно стоящий перед огромными окнами, был гораздо опаснее «гориллы».

В горле пересохло, кулак страха сдавил шею. Она не могла сказать, что именно так встревожило ее, но подобное чувство она испытала лишь однажды, в глухом переулке Чикаго. Лорна привыкла быть осторожной на улицах и обычно пользовалась переулком, чтобы срезать путь к себе домой, в убогую комнатушку обветшалого здания, но однажды ночью, когда она собиралась ступить в него, ее голову иголками пронзила такая тревога, что она застыла, неспособная сделать следующего шага. Она не видела и не слышала ничего подозрительного, но не могла двинуться вперед. Сердце так глухо стучало в груди, что она едва дышала, страх просто сковал ее. Медленно, она отступила от входа в проулок и выскочила на улицу, чтобы пойти домой длинной дорогой.

Следующим утром в том переулке было найдено тело проститутки, жестоко изнасилованной и искалеченной. Лорна знала, что на месте мертвой женщины могла оказаться она, если бы не предупредивший ее внезапный приступ ужасной паники.

Сейчас, как и в тот раз, тело охватило ощущение опасности. Этот стоящий перед ней мужчина, кем бы он ни был, представлял для нее угрозу. Она, разумеется, не думала, что он убьет или искалечит ее, но были и другие способы заставить человека страдать.