И Пашка, конечно, прав: хорошо, что он умер не из-за их подставы.

Как же им обоим повезло, что не пришлось марать руки и совесть.

С этой мыслью Иван, наконец-то, успокоился и заснул.

Проснулся я от того, что бабуля трясла меня за плечо.

— Просыпайся, полседьмого, — доложила она, увидев, что я наконец-то открыл глаза.

Я сел в кровати, пытаясь вспомнить, какой сегодня день, и что я должен сейчас делать. Вышел на улицу в одних трусах и майке. Уже почти рассвело. Чувствовался лёгкий мороз. Но небо было чистое, будет солнечный день, что не могло не радовать в свете предстоящего похода.

Вернулся в хату, умылся, оделся и вышел на улицу. Славки ещё не было видно. Я вернулся во двор, помахал руками, поотжимался. И услышал громкий хруст льда под чьими-то ногами. Вышел на улицу как раз навстречу Славке. Он, не сбавляя ходу, протянул мне руку, я шлёпнул по ней вместо приветствия.

Мы побежали вдвоём по уже ставшему привычным маршруту.

— Как дела? — спросил он.

— Нормально. Как сам? Как самочувствие?

— Думал, будет хуже, — ответил он.

— Родители ничего не сказали?

— Что вчера было, не помню, — честно признался Славка. — А сегодня быстренько оделся и на зарядку сбежал.

— Не, ну сегодня ты бодрячком, — заверил я его. Коньяк у Цушко был хороший. — Вернёшься сейчас домой, веди себя, как ни в чём ни бывало.

— Угу, — согласился Славка. — Что Эмма, собралась?

— Собралась вроде. Вчера дядька её заходил племянницу проведать, московских баранок оставил целую корзинку. Напомни мне в поход взять немного.

— Хорошо, напомню. А что насчёт вина? — поинтересовался Славка. — Ты хотел взять в поход девчонкам.

— Всё нормально, есть бутылка, — ответил я, покосившись на него. Он что, не помнит, что было в той сетке, что я вчера таскал, когда ушли с базы?

— О, отлично, — заметно повеселел Славка.

Пробегая мимо дома Герасимовичей, я вспомнил, как рылся вчера в снегу в поисках сетки с бутылками, когда на неё наехала буханка.