— Как это? — ошарашенно спросил Славка, подскочив к Инне. — Она очнулась? Или нет?

— Нет ещё. Но появились движения век, спонтанные движения телом, реакция на раздражители. Появилась позитивная динамика.

— Это хорошо? — всё ещё ошарашенно спрашивал Славка.

— Не то что хорошо, а очень хорошо! Её состояние сдвинулось с мёртвой точки.

— И что дальше? — спросил Славка. — Когда к ней уже можно будет?

— Потерпи ещё чуть-чуть, — с сочувствием сказала Инна. — Не спеши. Дай ей, хотя бы, проснуться. Тем более, неизвестно еще, каково ее состояние. Как очнется, первые дни тесты проводить будут разные, анализы делать. И не пустит тебя никто в реанимацию. Никого не пускают.

— Когда она уже очнётся? — в сердцах крикнул Славка. Он вдруг не выдержал, у него сдали нервы.

— Может, за ночь и очнётся, — успокаивала его Инна. — Приду завтра на работу, первым делом к ней зайду.

— Я с тобой, — безапелляционно заявил он ей.

— У нас экзамен завтра, — неуверенно возразил ему молчавший до этого Мишка.

— Плевать! — отмахнулся от него друг. — Я завтра в больницу.

Инна с Мишкой озабоченно переглянулись.

— Слав, тебя всё равно к ней не пустят, — попыталась вразумить его Инна.

— Пустят, — отрезал он и упрямо сжал губы.

— Ладно, утро вечера мудренее, — не стала спорить Инна, видя, что парень не в себе сейчас. Пытаться убеждать его в чем-то бессмысленно.

Она понимала, что сейчас наступает решительный момент, сейчас станет понятно, насколько пострадал мозг девочки. И Славка это понимал. Ему не надо было ничего объяснять. Он столько раз за эти месяцы слышал о неутешительных прогнозах докторов, что сейчас держался на одной юношеской наивной любви и вере в чудо.

Он так и не заснул в эту ночь. Даже не пытался. Ходил по кухне взад-вперёд или сидел прямо за столом в позе Роденовского «Мыслителя» и пялился в одну точку за окном, поставив ноги на табурет.