— Вас понял. Если передумаете, вызывайте нас.

— Понял. Спасибо. — Гиддель повернулся к расчету орудия. — Не трогайте левую половину первого этажа. Огонь!

Расчет произвел выстрел из пристрелочного ствола 50-го калибра, спаренного со стволом орудия. Трассер ударился в стену на втором этаже здания прямо над входными дверями, и расчет моментально повторил выстрел с этим прицелом из главного ствола орудия. Стошестимиллиметровый снаряд пересек открытое пространство и ударил в здание в метре от того места, куда попал пристрелочный выстрел. Раздался оглушительный взрыв, и бетонная стена разлетелась на куски. Из соседних окон повалили пламя и дым, все огни в здании погасли. Лейтенант Гиддель снова приказал водителю джипа увеличить скорость. Коммандос открыли огонь из гранатометов M-79, пистолетов-пулеметов «узи», автоматических винтовок M-16, не останавливаясь, они вели огонь с бедра. Перезарядив безоткатное орудие, расчет произвел еще один выстрел, снаряд пробил входные двери и взорвался в вестибюле. Двое коммандос остановились, установили на сошки легкий пулемет M-60 и начали поливать здание длинными очередями пуль калибра 7,62 мм.

Джип и коммандос находились уже в двухстах метрах от здания гостиницы. Огонь ашбалов прекратился сразу же после попадания в здание первого снаряда. Третий снаряд влетел в закрытое ставнями окно справа от входной двери и взорвался внутри. Правая половина гостиницы начала рушиться, пламя и дым валили из окон, веранды рушились друг на друга. Мужчины и женщины в белых рубахах принялись выпрыгивать из окон и бежать к грузовикам. Огонь пулемета M-60 перенесся на грузовики, от зажигательных пуль они взрывались один за другим, и спешившие к ним мужчины и женщины бросились в темноту.

Лейтенант Гиддель чувствовал себя несколько неловко, ведь они вели огонь по зданию, где находились раненые, но, с другой стороны, по словам Аль-Ханни и Добкина, там находились пленные и размещался штаб. И, кроме того, ашбалы первыми открыли огонь. Они нарушили основное правило — не размещать в одном здании медицинские и военные учреждения, и теперь расплачивались за это.

С расстояния пятьдесят метров орудие произвело еще один выстрел, снаряд пролетел через входные двери и снова взорвался в вестибюле, но на этот раз снаряд содержал слезоточивый газ CS.

Фасад здания был испещрен следами пуль, деревянные ставни разлетались в щепки и горели. Дым валил уже из каждого окна, в воздухе стоял тяжелый запах пороха, внутри здания раздавались крики.

Джип объехал тенты, и через ступеньки и обломки веранды въехал прямо в вестибюль. Водитель включил фары. Каждый из коммандос проникал в здание через выбранное окно.

Внутри разрушенной гостиницы мертвые и умирающие валялись среди обломков стен и штукатурки. Часть потолка над вестибюлем обрушилась, и вниз рухнули горящие кровати с ранеными. Израильтяне надели противогазы и принялись бросать гранаты со слезоточивым газом во все двери, ведущие из вестибюля. Двое коммандос зарядили свои гранатометы гранатами со слезоточивым газом и стали обстреливать второй этаж вдоль лестницы и через дыру в потолке. Двое других устремились к заднему выходу, но успели только заметить с десяток мужчин и женщин в белых рубахах, исчезавших в предрассветных сумерках, преследовать их они не стали.

В вестибюле были слышны доносившиеся сверху крики и стоны. Ошалелые мужчины и женщины в обгоревшей и окровавленной ночной одежде спускались вниз по лестнице, держа руки за головами. Глаза их слезились, они кашляли и блевали от газа.

Лейтенант Гиддель ворвался в кабинет управляющего. Кабинет, как и предполагалось, не пострадал, разве что поотлетала штукатурка. Сначала Гиддель увидел девушку и, рванувшись к ней, споткнулся о тело на полу. Это было тело мужчины, лежавшего лицом вниз со связанными руками и ногами. Лейтенант узнал массивную фигуру генерала Добкина и осторожно перевернул его. Кровь залила все лицо генерала, а один глаз был вырван и висел на глазном нерве на его щеке. Чтобы взять себя в руки, лейтенант отвернулся на несколько секунд, сделал глубокий вдох и снова повернулся. Очевидно, пытка была в самом разгаре, когда первый снаряд ударил в здание гостиницы. Гиддель не мог определить, жив генерал или нет, пока не заметил кровавые пузырьки, образовывавшиеся вокруг сломанного носа и распухших губ.

В кабинет вбежал фельдшер из отделения коммандос и направился прямиком к девушке.

— Она жива. Просто в шоке. — Он повернулся и, опустившись на колени возле Добкина, быстро осмотрел его. — У генерала плохи дела. — Фельдшер оглядел окровавленную изорванную одежду генерала. — Только Богу известно, какие у него внутренние повреждения. Давайте перенесем их обоих в джип и отвезем в самолет.

— Хорошо. — Гиддель крикнул через окно водителю джипа: — Передай «С-130», пусть готовятся принять двух раненых. Шок и кровотечение. И пусть свяжутся с Иерусалимом. Мы освободили первых двух вавилонских пленников… они живы… — Он повернулся к фельдшеру. — Черт побери, надеюсь, остальные в лучшем состоянии, чем эти. — Лейтенант посмотрел в окно на проходивших мимо пленных мужчин и женщин, вид у которых был очень жалкий, и снова крикнул водителю: — И передай, что есть еще раненые вавилонцы.