Если и в субботу Решфорда не очень тянуло работать, то в воскресенье он уже отбивается руками и ногами, но я не оставляю ему выбора: умоляю поехать со мной в тюрьму и подергать там за те же ниточки, которые он потревожил накануне. Для упрощения дела сую ему стодолларовую бумажку.

Мы прибываем в тюрьму к девяти утра, и уже через пятнадцать минут я сижу нос к носу с Натаном в той же комнате, что вчера. Я шокирован его видом: побои налицо, причем сильные; сколько еще надзиратели позволят этому продолжаться? Вся его физиономия теперь — сплошной кровоподтек, открытые раны, запекшаяся кровь. Верхняя губа распухла и касается кончика носа. Левый глаз совсем заплыл, правый покраснел и распух. Во рту недостает переднего зуба. Вместо шортов и гавайской рубахи на нем грязный белый комбинезон в пятнах крови.

Мы наклоняемся друг к другу, почти соприкасаясь лбами.

— Помоги мне! — стонет он, почти плача.

— В общем, так, Натан, — начинаю я. — Это жулье требует с владельца самолета миллион долларов, и он уже согласен раскошелиться, так что свой куш они получат. По положению на сегодня меня ни в чем обвинять не намерены. А от тебя они хотят полмиллиона. Я уже втолковывал им через Решфорда, что таких денег ни у кого из нас нет, объяснял, что мы просто пассажиры чужого самолета, совсем не богаты и все такое. Но ямайцы не верят, хоть кол им на голове теши. Вот такая ситуация.

Натан гримасничает — похоже, ему трудно дышать. Раз ему так разукрасили лицо, то лучше не видеть его тела. Я уже предполагаю худшее, но вопросов не задаю.

Он кряхтит и выдавливает:

— Ты можешь вернуться в США, Рид? — Голос у него совсем слабый, тоже раненый.

— Думаю, могу. Решфорд считает, что могу. Только с деньгами туго, Натан.

Он хмурится, стонет. То ли сейчас хлопнется в обморок, то ли зарыдает.

— Слушай внимательно, Рид. Деньги у меня есть, много…

Я смотрю ему прямо в глаза, вернее, в правый глаз, потому что левый не открывается. Это грандиозный момент, ради него все и делалось. Если бы не он, весь проект завершился бы колоссальной катастрофой, оказался проигранной игрой с ужасным концом.

— Сколько? — спрашиваю я. Ему не хочется продолжать, но деваться некуда.

— Для выкупа хватит.

— Полмиллиона долларов, Натан?

— Больше. Давай будем партнерами, Рид, только ты и я. Я скажу тебе, где деньги, ты их заберешь, вытащишь меня отсюда, и мы станем партнерами. Только ты уж дай мне слово, Рид. Я должен тебе доверять.

— Погоди, Натан! — Я отшатываюсь, хватаюсь за голову. — Ты хочешь, чтобы я полетел отсюда домой, вернулся с кучей денег и подкупил ямайскую полицию? Ты серьезно?

— Прошу тебя, Рид! Мне больше не к кому обратиться. Здесь только ты понимаешь, что происходит, больше никто. Так что действуй, Рид. Пожалуйста! От этого зависит моя жизнь. Я здесь не выживу. Посмотри на меня! Прошу тебя, Рид. Сделай, что я прошу, вытащи меня, и ты будешь богачом.

Я еще сильнее отшатываюсь от него, как от прокаженного. Он твердит свое:

— Действуй, Рид, спаси меня, вытащи!