Миловидное лицо Жаровой напряжённо, тонкие черты выдают глубокие переживания. Внутренне негодую. Неужели отец снова послал своих преданных псов надавить на нее? Волна гнева со скоростью звука взметается вверх, заставляя снова и снова делать глубокие вдохи. юНоздри трепещут от ярости.

После того случая в академии, когда эти уроды разнесли зал, я думал, закопаю их под землю к чертовой матери! Так глубоко, чтобы одни лысые наполированные бошки братков торчали над поверхностью земли, что стала камнем преткновения между отцом и Татьяной. Искренне не понимаю, почему он ведёт жесткую войну с этой хрупкой женственной блондинкой.

- Просто бред какой-то, - шепчу себе под нос, все сильнее стискивая ключи пальцами.

Никогда не замечал со стороны отца жестокости по отношению к женщинам.

Всегда учтивый и галантный, он был неизменно вежлив и почтителен с представительницами слабого пола в своем восточном воспитании. Но вот Татьяна словно репей на одном месте у отца! Лишь при упоминании ее имени у него болезненно искажается лицо, а упрямая линия рта становилась глубже и заметнее

. Тут что-то личное…

Женщина, несомненно, перешла дорогу отцу. Он не прощает такие вещи. Все знают, что Мансур Исаевич Садулаев имеет хватку медведя и мстительность комодского варана.

В отличие от отца, я быстро нашёл общий язык с владелицей академии, стоящей, между прочим, на моей земле, а не отца. Да, на моей.

По документам я - единственный владелец этого лакомого кусочка чернозема расположенного, возле самой первой береговой линии моря. Не скрываю, первое время я и сам был не прочь, чтобы на месте балетной академии выстроить комплекс или пятизвёздочный отель.

Бизнес, как говорится, есть бизнес. Здесь нет места для жалости и личных симпатий.

Мной правил чистый расчёт, пока я не увидел в зеркальном зале изящно плывущего на пуантах белокурого ангела.

Одна мысль о том, что блеск, который горит живым огнём в больших, бархатных, карих глазах погаснет, а ему на смену придет разочарование, корежила меня, словно металл попавшей в аварию машины. Нет, академия останется на своём месте.

Для отеля я могу найти не менее удачное место. Хотя бы в том же Абрау-Дюрсо, где уже давно урбанизация идёт полным ходом.

— Привет, - здороваюсь с Жаровой более напряжённо, чем того хотел.

Интуиция меня никогда не подводит. Я буквально всеми фибрами души чувствую, что произошла какая-то «лажа».

- Максим… – прерывисто говорит Татьяна, прикладывая дрожащую руку к груди, обтянутой лёгким светлым джемпером. Она судорожно переводит дыхание, глядя в мои настороженные глаза.

- Что случилось? - челюсти сжимаются сами собой, и я, словно боксер, готовлюсь к самому мощному в своей жизни нокауту.

- Ангелина в больнице! Она беременна.

Слова упрямо не хотят приобретать смысл. Они кажутся каким-то непонятным разорванным набором фраз.

Стою, как истукан, продолжая сжимать в руке ключи от автомобиля, пока кожу ладони не пронзает резкая острая боль от воткнувшегося острия зазубренного металла.