Уважаемые дамы и господа!

Было бы, наверное, правильным начать мое изложение с объяснения того понятия, которому посвящен доклад. Но я решил поступить иначе и сначала кратко описать факты, имеющие отношение к понятию синхронистичности. Как следует из этимологии, этот термин неразрывно связан со временем, точнее с таким явлением, как одновременность. Вместо одновременности можно также говорить о «значимом совпадении» двух или более событий в ситуации, когда ясно, что перед нами – не просто случайность. Статистическое – то есть вероятностное – совпадение событий, какое порой наблюдается в больницах при «дублировании историй», относится к области случайного. Группы подобных совпадений могут состоять из разного количества событий, но все равно их элементы останутся вероятными и рационально возможными. Например, человек случайно запоминает номер своего трамвайного билета. Когда он приходит домой, ему звонят по телефону и в разговоре упоминают тот же самый номер. Вечером он идет в театр и покупает билет с таким же номером. Эти три события образуют группу случайностей, которые, пусть они крайне редки, полностью находятся в пределах возможностей, определяемых частотой повторяемости таких действий. А я хотел бы рассказать о случае из моей собственной жизни, когда группы случайностей составили не менее шести событий.

Первого апреля 1949 года я с утра записал кое-что в блокнот, и в этой записи присутствовала странная фигурка – наполовину рыба и наполовину человек. На обед мне подали рыбу. В разговоре кто-то упомянул об обычае подшучивать над другими и делать из них «апрельскую рыбу». Ближе к вечеру одна моя бывшая пациентка, с которой мы не виделись несколько месяцев, показала мне несколько отличных картин с изображениями рыб. Вечером моим глазам предстала вышивка с фигурами морских чудовищ и рыб. На следующее утро я встретил другую свою бывшую пациентку, которая в последний раз приходила на прием десять лет назад. Оказывается, ночью ей приснилась рыба. Несколько месяцев спустя, когда я решил вставить эту историю в одну из своих работ и как раз перенес ее на бумагу, я вышел из дома на берег озера, куда уже неоднократно выходил тем утром. На сей раз я обнаружил на берегу рыбу около тридцати сантиметров в длину. Поскольку поблизости никого не было, мне оставалось лишь гадать, кто мог извлечь ее из воды.

Когда совпадения накапливаются таким вот образом, человек попросту не в состоянии их не замечать; а чем больше совпадений в одной группе или чем они необычнее, тем более поразительными они кажутся. По причинам, о которых я рассуждал в своих работах и которые не стану здесь пересказывать, я пришел к выводу, что в моей истории присутствовала группа случайных совпадений. Хотя следует признать, что подобная цепочка совпадений выглядела более невероятной, чем простое дублирование.

Вернемся к предыдущей истории – с трамвайным билетом; я сказал, что человек «случайно» обращает внимание на номер билета и его запоминает, то есть обычно он этого не делает. Так появляется основа для вереницы случайных событий, но я не могу знать, что конкретно побудило этого человека запомнить номер. Мне кажется, что в нашу оценку такой вот группы случайностей обязательно вмешивается фактор неопределенности, и о нем стоит сказать подробнее. Он обнаруживается и в других случаях, разумеется, но трудно сделать на его счет сколько-нибудь внятные выводы, несмотря на то что порой никак не избавиться от ощущения, будто мы как бы предчувствуем появление последовательности событий. Это ощущение становится фактически необоримым в случаях наподобие следующего: человек думает, что наверняка встретит на улице своего старого друга, но, выйдя из дома, сталкивается, к своему разочарованию, с незнакомцем. Он сворачивает за угол – и вдруг встречает того друга, о котором думал. Такого рода случаи имеют множество форм и проявлений, происходят довольно часто, вызывают мгновенно удивление, но, как правило, быстро забываются.

Что ж, чем больше у нас накапливается «предвидимых» подробностей события, тем сильнее наше предчувствие, если угодно, предвосхищение, и тем невероятнее становится случайность. Помню историю моего друга-студента, отец которого пообещал ему путешествие в Испанию, если он успешно сдаст выпускные экзамены. Моему другу в ту ночь приснилось, что он гуляет по какому-то испанскому городу. Улица привела его на площадь, где стоял готический собор. Мой друг повернул на углу направо, на другую улицу. Там он увидел красивый экипаж (kalesche), запряженный парой лошадей. А потом он проснулся. Он поведал мне этот сон, когда мы сидели в дружеской компании и пили пиво. Вскоре после этого он успешно сдал экзамены, отправился в Испанию и там, гуляя по улицам, узнал город из своего сновидения. Он нашел площадь и собор, которые в точности соответствовали образам из сна. Он хотел было пойти прямиком к собору, но потом вспомнил, что во сне повернул направо, на другую улицу. Ему захотелось узнать, будет ли и дальше действительность совпадать со сновидением. Едва он свернул за угол, как и вправду увидел коляску, запряженную парой.

Это sentiment du déjà-vu [303] опирается, как я установил при изучении достаточного количества случаев, на своего рода предвидение во сне, но мы уже убедились, что такое предвидение посещает человека и наяву. В этих случаях простая случайность становится крайне маловероятной, поскольку о совпадении известно заранее. Оно утрачивает свой случайный характер не только психологически и субъективно, но и объективно, ведь накопление совпадающих подробностей существенно уменьшает вероятность случайности как определяющего фактора. (Дарье и Фламмарион определяют вероятность предчувствия смерти в диапазоне от 1:4 000 000 до 1:8 000 000 [304].) Посему здесь, в общем-то, неправомерно говорить о «случайности» происходящего. Перед нами образчик «значимого совпадения». Как правило, подобное объясняют предчувствием или предвосхищением. Еще можно услышать доводы в пользу ясновидения, телепатии и т. п., но никто не в состоянии объяснить, в чем заключаются эти способности или какие «средства связи» они используют для того, чтобы сделать разнесенные во времени и пространстве события доступными нашему восприятию. Все эти объяснения сводятся к элементарному именованию событий, их никак нельзя признать научными понятиями, формулировками принципа, и никто пока не преуспел в строительстве причинно-следственного моста между элементами «значимого совпадения».

Большая заслуга Дж. Б. Райна состоит в том, что он обеспечил надежную основу для работы с обширным полем этих явлений, экспериментируя с экстрасенсорным восприятием (ЭСВ). Райн использовал колоду из 25 карт, которую разделил на 5 групп по 5 карт в каждой, и у каждой группы был свой знак (звезда, квадрат, круг, крест, две волнистые линии). Эксперимент проводился следующим образом. При очередном испытании колоду раскладывали 800 раз, причем испытуемый не мог видеть карты, но ему предлагалось их угадывать, а экспериментатор переворачивал эти карты рубашкой вниз. Вероятность правильного ответа составила 1 к 5. Результат вычислений по закону больших чисел показал среднее соотношение в 6,5 угадываний, а вероятность случайного отклонения для «лишних» 1,5 равнялась 1:250 000. Отдельные индивидуумы сумели дать вдвое больше правильных ответов. В одном случае человек и вовсе угадал все 25 карт – вероятность такого исхода была 1:298 023 223 876 963 125. Пространственное расстояние между экспериментатором и испытуемым разнилось от нескольких метров до 4000 миль и совершенно не сказывалось на результатах.

Второй эксперимент заключался в том, что испытуемого просили угадать, как именно будут разложены карты в близком или отдаленном будущем. Временной фактор разнился от нескольких минут до двух недель. Результат этих экспериментов показал вероятность 1:400 000.

В третьей серии экспериментов испытуемому требовалось воздействовать на механически бросаемые кости, так чтобы выпало нужное число. Число позитивных исходов этого так называемого психокинетического эксперимента (ПКЭ) возрастало по мере увеличения количества костей, бросаемых за один раз.

Результат пространственного эксперимента достаточно убедительно доказывает, что психическое способно до определенной степени устранять пространственный фактор. Временной эксперимент показал, что временной фактор (по крайней мере, применительно к будущему) становится психически относительным. А из эксперимента с игральными костями следует, что возможно оказывать психическое воздействие на движущиеся тела, и это, кстати, нетрудно было предсказать, учитывая психическую относительность пространства и времени.

Понятие энергии к экспериментам Райна неприменимо, вследствие чего нет ни малейшего смысла далее рассуждать о передаче на расстоянии какой-либо силы. Бесполезен и закон причинно-следственных связей, на что я указывал еще тридцать лет назад. Ведь нам не дано постичь, каким образом будущее событие может быть вызвано событием в настоящем времени. Поскольку сегодня у нас нет никакого каузального объяснения, мы вынуждены временно допускать присутствие в жизни невероятных событий акаузальной природы, то есть «значимых совпадений».

Изучая примечательные результаты экспериментов Райна, нужно также принимать во внимание другой установленный Райном факт, а именно, то обстоятельство, что в каждой серии экспериментов первые попытки давали лучшие результаты, чем попытки последующие. Сокращение количества угадываний объяснялось переменой настроения испытуемых. Хорошие результаты проистекали из первоначальной уверенности в себе и оптимизма. Скептицизм и безразличие, наоборот, затрудняли угадывание, то есть ввергали испытуемого в негативное расположение. Поскольку в ходе этих экспериментов стало ясно, что они не подлежат ни «энергетическому», ни каузальному объяснению, был сделан вывод о важности эмоционального – аффективного – фактора в качестве условия, пусть необязательного, при котором явление может состояться. Тем не менее, по результатам Райна, мы вправе ожидать вероятность в 6,5 угадываний вместо всего лишь 5. Но нельзя предсказать заранее, когда именно случится угадывание. Будь иначе, мы имели бы дело с закономерностью, а это противоречило бы самой природе интересующего нас явления. Как уже отмечалось, ему присуще «невероятное» свойство удачного выстрела, то есть события, которое случается с частотой несколько выше вероятной и, как правило, зависит от определенного эмоционального состояния, или аффекта.

Данное наблюдение, будучи неоднократно подтвержденным, наводит на мысль о том, что психический фактор, который меняет или даже исключает принципы, лежащие в основе мировоззрения физика, связан с аффективным состоянием субъекта. Хотя феноменология ЭСВ и ПК может значительно обогатиться за счет дальнейших экспериментов, подобных описанным выше, углубленное исследование основ должно быть обращено на природу упомянутой аффективности. Поэтому я сосредоточился на конкретных наблюдениях и ощущениях, которые, как я могу с уверенностью сказать, фактически были мне навязаны за время моей долгой врачебной практики. Это спонтанные «значимые совпадения» столь малой вероятности, что поначалу им попросту невозможно поверить. Позволю себе привести всего один пример, характерный для всей совокупности этих явлений. Не имеет ровным счетом никакого значения, откажетесь ли вы признать этот конкретный случай или отмахнетесь, по сути, от него с объяснением ad hoc. Я мог бы пересказать множество подобных историй, и сами по себе они, в общем-то, ничуть не удивительнее или невероятнее, чем неопровержимые результаты, полученные Райном, и вскоре мы увидим, что практически каждый случай требует индивидуального объяснения. Но каузальное объяснение, единственно возможное с точки зрения естествознания, здесь несостоятельно из-за психической относительности пространства и времени, этих обязательных признаков причинно-следственной связи.

Итак, я намерен поведать вам о молодой пациентке, которая, несмотря на наши обоюдные усилия, упорно сопротивлялась психологически. Затруднение состояло в том, что она мнила себя сведущей буквально во всем. Великолепное образование давало ей в руки идеально подходящее для этой цели оружие, а именно утонченный до изощренности картезианский рационализм с его безупречно «геометрической» идеей реальности. После ряда тщетных попыток привнести в этот рационализм толику более человечного мышления мне оставалось лишь уповать на какое-либо неожиданное иррациональное событие, то есть на что-то, способное расколоть ту интеллектуальную реторту, в которой пациентка себя запечатала. Однажды мы сидели у меня в кабинете, и я, спиной к окну, внимал ее рассуждениям. Ночью пациентке приснилось нечто удивительное: кто-то вручил ей золотого скарабея, дорогостоящее и ценное украшение. Она рассказывала этот сон, когда я услышал тихий стук в окно. Я обернулся и увидел довольно большое насекомое, которое билось о стекло, явно стремясь проникнуть с улицы в темную комнату. «Очень странно», – подумал я, немедленно распахнул окно и поймал насекомое, едва оно залетело внутрь. Это был скарабееподобный жук-бронзовка (Cetonia aurata), желто-зеленая окраска которого заставляла вспомнить о золотом скарабее. Я протянул жука моей пациентке со словами: «Вот ваш скарабей». Это происшествие наконец-то проделало брешь в ее рационализме и сломало лед интеллектуального сопротивления. Теперь лечение могло принести удовлетворительные результаты.

Данная история характеризует целую парадигму бесчисленных «значимых совпадений», которые фиксировались как мною, так и многими другими исследователями и хорошо задокументированы. Сюда относится все, что обыкновенно трактуют как образчики ясновидения, телепатии и т. п., от подтвержденного очевидцами видения Сведенборга о большом пожаре в Стокгольме до недавнего рассказа маршала авиации сэра Виктора Годдарда о сновидении неизвестного офицера, в котором предсказывалась авария маршальского самолета, действительно имевшая место впоследствии [305].

Все упомянутые мною явления можно разделить на три категории:

1. Совпадение психического состояния наблюдателя с происходящим в наблюдения объективным внешним событием, что соответствует психическому состоянию или его элементу (например, скарабей), в котором не прослеживается каузальной связи между психическим состоянием и внешним событием и в котором, учитывая психическую относительность времени и пространства, такой связи попросту не может быть.

2. Совпадение психического состояния с соответствующим (более или менее одновременным ему) внешним событием, которое происходит вне восприятия наблюдателя, то есть на расстоянии, и удостовериться в случившемся возможно только впоследствии (например, стокгольмский пожар Сведенборга).

3. Совпадение психического состояния с соответствующим, но еще не состоявшимся будущим событием, которое значительно отдалено во времени и реальность которого тоже подтверждается лишь впоследствии.