— На что это повлияет? — спросил Жека.
Это он уже слышал.
— В чем отличие воли от справедливости?
Жека прождал с полминуты, но ответа не последовало. Вместо этого снова появилось сообщение:
Ясно, значит больше подсказок не будет. Возможно, логичнее было бы выбрать «волю», раз уж с ней у него такое соответствие, но почему тогда система сама ему ее не навязала? Значит, самые высокие проценты — необязательно самые лучшие.
По большому счету, выбирать можно было любой пункт — он ведь не знал, на что соглашается. Но именно «воля» Жеку не прельщала. Наверняка 96% процентов ему насчитали за четыре года в инвалидной коляске. Не так уже велики тут были его достижения. Восемьдесят девять процентов в «серьезности» и вовсе его покоробили. Он–то считал себя веселым парнем. Не должен же он все время радостный ходить? Не клоун какой–нибудь. Потому тоже нет. А вот «лидерство» или «справедливость»… Отец был лидером — это точно. У него и фирма была, которую он основал, и друзей много. Уважали его все. Потому, к этому варианту Жека относился положительно. А вот «справедливость»… Жизнь к Жеке до этого не была особо справедливой. Иначе бы не потерял бы он в той аварии сразу и родителей, и способность ходить, и даже шансы на счастье с Настей. А уж теперь, после Юркиного звонка что–то внутри буквально кричало ему, что правильный выбор…
— Справедливость. Номер два.
В этот раз Жека хорошо запомнил, что произошло. Стоило ему сказать «Да», как начался отсчет времени, а когда цифры дошли до единицы, у него резко заболело все. Даже ноги! Да что ноги… Даже член заболел! А ведь последние четыре года он его вообще не чувствовал!
Проснулся он внутри своего кресла, на том же месте, где уснул. Успело стемнеть, видно вокруг ничего не было. Кроме надписей:
— Да, — прохрипел Жека. Чувствовал он себя не очень хорошо. Сильно замерз — хорошо еще, что лето! — хотел пить и есть… у него же в рюкзаке была вода! Жека носил его всегда надетым спереди, потому при падении вещи не должны были сильно пострадать.