— Эй, ты, псих! — явно потерявший контроль, Гонсалес кричит мне в спину. — Ты меня чуть не убил, ублюдок! Это был мой круг! Ты нагло влез в мой поворот!
Абсолютно не спортивное поведение соперника заставляет меня остановиться и напрячься. Разворачиваюсь к нему лицом в полной боевой готовности, но ребята вовремя вклиниваются между нами. Конфликт попадает в объективы камер. Оскалившись, пытаюсь держать себя в руках.
— Но ведь не убил же? — сверлю его лицо недобрым взглядом. — Твоя задница осталась цела. Тот поворот нас обоих поимел.
— Это было самоубийство! — в ярости рычит соперник, тыкая в меня пальцем. Хочется выкрутить его и засунуть ему в задницу, но не охота марать руки, репутация дороже. — Разбились бы на хрен!
— Ты вернулся в боксы на болиде! У твоей «Ferrari» искорёжено переднее крыло всего-то! С хрена тебе так переживать? Впереди ещё двадцать Гран-при. Дерзай! Механики справятся с проблемой и глазом не успеешь моргнуть. Иди, трахни девку и уймись! — бегло оцениваю женские формы. Я б и сам её поимел во все щели. — Вон, извелась вся из-за твоих соплей! Злишься, что я обыграл тебя в Бразилии?
— Ты жульничал!
— Это тактика, придурок! Пора уже принять поражение и настроится на следующий раунд. Трасса дилетантов не любит, Леееео, — издевательски тяну его имя.
— Да пошёл ты! — Гонсалес гордо вскидывает руку с вытянутым средним пальцем.
Меня тут же клинит, но цепкие руки ребят удерживают на месте, не позволяя заехать сукину сыну в табло.
— Я тебя вы*бу в задницу на трассе, кретин, вот увидишь! В Бельгии тебе п*здец! — предупреждаю со всей серьёзностью.
— Пошли! — он шипит, хватая за запястье свою спутницу. Та вскидывает брови, ошарашено хлопая ресницами, глазеет на меня. Гонщик срывается с места, утягивая девку за собой в сторону боксов и неудовлетворённо рычит: — К черту его! Повёрнутый на всю башку… Конченый псих!
Глава 3
Непересекающиеся прямые
Евгений
Сегодня с утра был сам не свой. Прокручивал кучу мыслей в голове. Слишком много стрессовых ситуаций переживал внутри. Что-то не позволяло сосредоточиться на гонке, волновало, щемило в груди нехорошим предчувствием. Ожидание старта уж точно было ни при чём. Волнуются новички. Я привык. Видимо, сказалось огромное количество перелётов, во время которых ночами меня мучала бессонница. Затем несколько дней изнурительной подготовки. Хуже всего то, что многих хотел послать на хер, но не мог, приходилось всё время улыбаться и выглядеть «хорошим мальчиком».
В Южной Африке всё как-то сразу не задалось. Мы с командой не выполнили свою работу так, как хотелось. Ошибка стоила мне поражения. Удовлетворения я не получил, поэтому извёл себя мыслями о том, как вернуть утраченные очки и принести пользу команде в следующем заезде в Бельгии.
Жуткая усталость взяла своё. Но после нескольких бутылок пива и холодного душа напряжение начало отпускать. Плотный ужин пошёл на пользу и я смог, наконец, расслабиться, охваченный желанием отоспаться. Только вот шестое чувство никак не отпускало, терзало внутри, будто я не только потерял ценные очки для победы, я потерял намного больше…
— Живой! Захаров, твою мать! — менеджер команды первым начал тогда отчитывать за моё поведение на трассе. — Ещё раз такое устроишь, и я собственными руками тебя придушу, паршивец! Слава Богу, обошлось! — Эван обнял меня крепко и похлопал подбадривающе по больным плечам.
После гонки тело настолько ломило из-за ремней, что каждое прикосновение к нему отзывалось болью. К трапециевидным мышцам лучше было вообще не прикасаться, ощущение такое, будто тебя помутузила группа боксеров пару часов подряд.
— Кто она? — болезненно морщась под тяжелыми ручищами Эвана, поинтересовался я, имея ввиду спутницу Гонсалеса.