Возвратившись в штаб, я доложил генералу А. И. Зыгину о показаниях пленных. Упомянул о том, что у молодых разведчиков окрепла вера в свои силы.

— А в поиске я не был, товарищ командующий, — добавил в заключение я, пытаясь хоть как-то оправдаться. — Лишь проводил разведчиков до немецкой проволоки.

— Знали, что этого делать нельзя? — вскинул на меня взгляд генерал.

— Знал!

Командарм покачал головой, твердо очерченный рот его тронула чуть заметная улыбка.

— Ладно, выговор я с вас снимаю. Но больше за передний край — ни ногой. Сами понимаете почему, не мальчик…

Однако вернусь к разведке боем, которую проводил отряд 134-й стрелковой дивизии.

Ровно в четыре часа утра артиллерия и минометы открыли огонь по высоте. Используя кратковременное замешательство в стане врага, отряд тремя группами — одной с фронта, двумя с флангов — почти вплотную приблизился к траншеям противника. А когда огонь был перенесен в глубину вражеской обороны и на соседние участки, паши бойцы, забросав гранатами траншеи и блиндажи, стремительным броском ворвались в них. Закипел рукопашный бой.

Удар был настолько внезапным и стремительным, что фашисты, не оказав упорного сопротивления, стали разбегаться. Гитлеровские офицеры пытались остановить солдат, но из этого ничего не получилось. Выбив врага из опорного пункта, захватив пленных, отряд почти без потерь закрепился на высоте.

Казалось бы, можно радоваться успеху. Но ведь задача-то перед нами стояла иная. Главная цель заключалась в том, чтобы заставить заговорить огневые точки противника. А они, как назло, молчали. Лишь несколько пулеметов, о которых мы знали и раньше, остервенело строчили по высоте 260,1. Неужели наш план потерпит фиаско?

И командир дивизии, и я то и дело подходили к стереотрубе. И что парадоксально, оба мы мечтали только об одном: пусть враг откроет огонь по высоте, занятой нашими бойцами. Жестокое желание? И да, и нет. Ведь раскрытие системы огня сохранит жизнь десяткам, сотням солдат, сержантов и офицеров, которые, когда придет срок, пойдут в наступление. Таким образом, малые жертвы предотвратят большие. Можно ли тут раздумывать, сомневаться?

— Идут! — не отрываясь от окуляров, произнес генерал Добровольский.

— Сейчас начнется! — В бинокль мне тоже было видно, что фашисты изготовились к контратаке. И, хотя каждому было понятно, что никто из закрепившихся на высоте не услышит меня, я крикнул: — Держитесь, ребята!

Первую контратаку наши бойцы отбили огнем пулеметов и автоматов. Но вслед за этим фашисты предприняли вторую, третью…

Старший лейтенант Сергеев, сохраняя полное хладнокровие, умело руководил боем. Да и остальные дрались мужественно, самоотверженно. Как выяснилось потом, раненые не выпускали из рук оружия.

— Так, смотришь, вообще удержим высоту, — задумчиво сказал Добровольский. — Хорошо бы, большие выгоды дает она. Нужно будет подкрепление туда направить.

И это решение командира дивизии сыграло важную роль. Как только по направлению к высоте двинулись наши бойцы, нервы у фашистов не выдержали. Вражеская артиллерия и минометы открыли отсечный огонь, окаймивший высоту. А нам только этого и надо было. Десятки наблюдателей захлопотали над картами, поспешно нанося на них позиции гитлеровских батарей, места расположения молчавших до той поры пулеметных точек и дзотов.

Генерал Добровольский, радостно улыбаясь, крепко хлопнул меня по плечу:

— Ну, разведчик, наша взяла! А высоту мы им все-таки постараемся не отдать. Она и нам еще пригодится.

В тот же день разведку боем провели и на других участках. И всюду наши действия имели успех. Отряду, сформированному в 178-й стрелковой дивизии, например, удалось овладеть высотой 216,1, захватить 13 пленных и много документов, которые мы смогли использовать при составлении разведывательных сводок и донесений.