– Сказал, что сделал операцию после вашего рождения, потому что ваша мама хотела еще детей, но ей запретили рожать по каким-то медицинским показаниям.

Близнецы снова переглядываются, ведя молчаливый диалог.

Истон потирает подбородок.

– Мама всегда хотела девочку. Она много раз об этом говорила, считала, что девочка сделает нас мягче. – Он кривит губы. – Хотя, как по мне, девчонки ни в каком месте не делают меня мягким.

От раздражения у меня ком подступает к горлу. Конечно, Истону нужно обязательно сморозить какую-нибудь пошлость, иначе это будет не он.

Сойер прикрывает улыбку ладонью, но Себ смеется в открытую.

– Ладно, предположим, и Рид, и папа оба говорят правду – тогда кто же отец?

– Может, его и нет? – предлагает версию Истон.

– Но он должен быть, – отвечаю я.

Ни Рид, ни Каллум никогда не сомневались в том, что Брук беременна, значит, это было правдой.

– Необязательно, – возражает Истон. – Она могла врать. А после того, как папа женился бы на ней, притвориться, что у нее случился выкидыш.

– Нездо́рово, но возможно, – кивает Себ, явно поддерживая брата.

– Почему ты считаешь, что Рид ее не убивал? – спрашивает меня Истон, и в его голубых глазах вспыхивает озадаченность.

– А ты веришь, что он на это способен? – огрызаюсь я.

Он пожимает плечами и смотрит на близнецов, но не на меня.

– Если она угрожала нашей семье, он мог это сделать. Или они начали ссориться, и произошел несчастный случай. Объяснений куча.

Противное чувство в животе усиливается. Картина, которую Истон нарисовал таким обыденным тоном, вдруг начинает казаться возможной. У Рида порвались швы. На нем была кровь. Так что если он…

– Нет, – выдавливаю я из себя, – он этого не делал. И я не хочу, чтобы кто-то из вас думал иначе. Он невиновен. Точка.

– Тогда почему ты готовишься сбежать из города?

Тихий вопрос Истона повисает в комнате. Я проглатываю страдальческий стон и обеими руками тру глаза. Он прав. Какая-то часть меня уже решила, что Рид может оказаться виновным. Не поэтому ли я собрала его чемодан и свой рюкзак?