— В принципе, есть один вариант, — не по рангу бодрым голосом напоминаю о себе.
Поскольку бравые полицейские, уйдя по уши в собственные проблемы, обо мне каждые тридцать секунд забывают.
Садатоши, дай бог здоровья его престарелым родителям, не сделал и половины того, что мне обещал.
А я, по неопытности, искренне рассчитывал на дотошность японской нации. И её же полиции.
С-сука, ещё и Цубаса арестована. Причём с таким обвинением, что…
— Отключаете меня от этой нейро-растяжки, — продолжаю, как ни в чём ни бывало, обводя глазами по орбите (поскольку, кроме глазных яблок и языка, в организме больше ничего не шевелится). — Я, так понимаю, если и не врежу дуба в тот же момент, автоматом стану овощем? Нет человека — нет и проблемы, а?
К моему несказанному облегчению, на лицах служителей закона отображается суровое неприятие вперемешку с категорическим осуждением.
Слава богу. Я думал, Ватанабэ ради замаячивших на горизонте генеральских звёзд, готов за них сражаться, не оглядываясь ни на что. И топать если не по трупам, то уж по людям точно.
— Так а что с его головой дальше? — как-то невпопад задает следующий вопрос Садатоши, обращаясь к своему товарищу.
— Ну-у-у, я не врач, — моментально сдувается тот. Видимо, корпоративная солидарность токийским полицейским не чужда. — На растяжке пока нейродегенерация не прогрессирует. Я не врач! Бригаду вызвал. Специальную. Из нашего госпиталя, — он выделяет интонацией ключевое слово. — Видимо, с растяжкой и повезут.
— Уже и изъятие оформил? — Хидэоми имеет абсолютно потухший вид.
А нейро-растяжка, кажется, является или дорогим оборудованием, или подлежит какому-то специальному учету.
Самое интересное, что эта таблетка, которую меня перед событиями заставила проглотить Цубаса, лично для меня в управлении гораздо проще, чем все дорогие и хвалёные нейро-концентраторы.
Ватанабэ только что сказал — из-за упрощенного интерфейса.
Ну и ладно. Как бы ни было, этот армейский девайс четко и однозначно предлагает: ресурс моего организма, включая архивный опыт архивных же нейросетей, ремиссию позволяет.
Разумеется, я никогда не скажу об этом полицейским; но мушки перед глазами у меня уже были. И бывали. В той жизни.