– Ну, вы же знаете наше положение, Александр Андреевич. К примеру, части 42-й дивизии рокируются вдоль границы на расстояние от 50 до 75 километров, причём своим ходом. А 100-я дивизия нашей 4-й армии вообще находится под Минском.
– Твою мать! – с чувством сказал Коробков и добавил еще несколько непечатных выражений. – Одновременно с приказом об уничтожении красных пакетов пришло распоряжение подробно доложить о реальном состоянии частей и готовности прикрыть границу. И что я доложу наверх?
– То же, что и раньше! – хмыкнул Сандалов. – Что занятие подготовленных оборонительных позиций будет закончено в течение трех часов после объявления тревоги! А там хоть…
– Трава не расти? – нахмурился командарм. – Ну да… в общем, ты прав, Леонид Михайлович, действительно некоторые части займут позиции минут за тридцать-сорок… Особенно те, которые размещены в Крепости. Не так уж и соврем, да, полковник?
Пилот дальнего фоторазведчика Люфтваффе «Ju-88D-1» Иоахим Беккер, набрав уже привычный потолок в восемь с половиной тысяч метров, что позволяло не бояться маломощных русских истребителей, в который раз за этот месяц пересек границу Советского Союза. Да и стоит ли их вообще опасаться, если они столь недальновидно выполняют приказ своего вождя, запретившего не то что атаковать, а даже просто принуждать к посадке на собственные аэродромы любые нарушающие границу иностранные самолеты? У них это называется «не поддаваться на провокации».
Болваны, попробовали бы они вот так запросто полетать с фотоаппаратурой на борту над территорией Тысячелетнего Рейха! Вмиг бы поймали смертоносный гостинец от наземных зенитчиков или рассыпались в воздухе грудой пылающих обломков набора фюзеляжа под ударами бортового оружия «Bf-109»! Зато здесь, над бескрайними просторами европейской части этой варварской страны, которой они буквально через сутки понесут свет истинных европейских ценностей, можно ничего не опасаться. Или даже издевательски покачать крыльями с высоты, недосягаемой для их устаревших лобастых «Крыс».
Беккер усмехнулся собственным мыслям. Да уж, непыльная работенка! Разумеется, когда все начнется, работать придется в куда более сложных условиях, но пока можно и расслабиться. Заправленные чувствительной пленкой и тщательно проверенные высотные фотокамеры «RobotRb 70/30» в бомбовом отсеке ждут своего часа, остается только выйти в заданный квадрат и начать съемку. По данным работающих на территории противника агентов, большевики в приграничных районах подозрительно зашевелились за последние сутки, и подразделениям авиаразведки Люфтваффе был получен приказ немедленно выяснить, в чем дело.
Неужели русские и на самом деле о чем-то пронюхали и сейчас судорожно пытаются вывести из-под первого удара свои передовые части и авиацию? Если данные подтвердятся, это станет неприятным, но отнюдь не смертельным (и даже не болезненным) сюрпризом для Oberkommando: подумаешь, придется потратить пару-тройку лишних дней для пресечения этой их жалкой хитрости, которую сами Советы наверняка считают «военной»! Блицкриг это не задержит, скорее, станет лишней тренировкой для наземных частей и Люфтваффе.
Погруженный в подобные мысли пилот не сразу обратил внимание на вынырнувшие из облаков хищные силуэты новейших советских «МиГ-3». Вероятно, это была какая-то неизвестная Беккеру высотная модификация, уж больно уверенно русские чувствовали себя на недосягаемой для большинства их истребителей высоте. Один нагнал разведчик, зависнув справа по борту – Иоахим четко видел сквозь плексиглас кабины повернутую в сторону «Юнкерса» голову пилота, видимо производящего опознавание цели, – и тут же ушел вниз. Второй изначально пристроился в хвост, словно готовился к атаке.
Ощутив неприятное щекотание внизу живота, Беккер инстинктивно помотал головой: да нет, бред, Советы ни за что не решатся! Они ведь до сих пор свято верят в столь предусмотрительно заключенный великим фюрером пакт о ненападении и не пойдут на то, чтобы сбить дружественный самолет, тем более без предупреждения! Нужно просто взять себя в руки и успокоиться. В конце концов, их пилоты тоже люди, хоть и унтерменши, разумеется, может, просто хотят потренироваться? Или пошутить с союзниками? Или…
Но никакого «или» не последовало…
Немецкий высотный разведчик командир второй эскадрильи 126-й ИАП старший лейтенант Сергей Иванов засек к концу боевого патрулирования. Двухмоторный «Ju-88D» пер с востока на привычных восьми тысячах, оставляя позади четко различимый в утреннем небе инверсионный след. «Вот же твари, вообще страх потеряли, с утра до вечера летают, даже не маскируются! Это уже даже не наглость, а вовсе нескрываемое презрение. Ну да ничего, этому уже недолго осталось, поскольку вчерашний приказ никаких недомолвок не оставлял: по обнаружении – сбивать! Без вариантов…»
Подав знак ведомым, старлей бросил взгляд на альтиметр, показывающий пять с половиной километров высоты, прикидывая в голове последовательность действий. Добирать оставшиеся три тысячи метров придется быстро, иначе уйдет. Убедившись, что в маску поступает кислород – еще километр-полтора, и без этого никак, – плавно увеличил обороты двигателя, постепенно задирая нос самолета. Интересно, обнаружили их немцы или пока еще нет? Хорошо бы, если нет. В нескольких километрах по курсу разведчика небольшой облачный массив, вряд ли он станет его обходить, так что есть шанс подобраться незамеченными – пока дотянут до облаков, как раз наберут необходимую высоту. «Так, что там у нас по приборам? Мотор в порядке, температура пока не растет, рулей машина слушается. Вот и здорово». Снова качнув крыльями, Сергей заложил аккуратный вираж, корректируя курс.
Первый ведомый, лейтенант Виктор Ищенко, сразу зашел немцу в хвост, второй ведомый, сержант Петр Гололобов, набрал еще метров сто высоты, прикрывая звено, а комэск приблизился к нарушителю с правого борта, уравняв скорости напротив отблескивающей плексом кабины «восемьдесят восьмого». Несколько секунд разглядывал противника с расстояния в три десятка метров – немецкие пилоты восприняли их неожиданное появление достаточно спокойно, похоже, не видя в этом никакой опасности. «Нет, ну не наглецы, а?! Раньше хоть без опознавательных знаков летали, а сейчас используют штатные машины со здоровенными, во всю высоту фюзеляжа, черно-белыми крестами, буквенно-цифровым индексом подразделения и угловатой свастикой на киле».
Зло усмехнувшись, старлей уменьшил обороты двигателя и ушел вверх, постепенно отставая от цели. Спустя несколько секунд он находился позади и выше, загоняя сверкающий на солнце кокпит высотного разведчика в поле прицела. Большим пальцем привычно откинул предохранитель на гашетке, выжимая спуск. Слитный залп из крупнокалиберного УБС и пары ШКАСов сотряс корпус истребителя мелкой дрожью, и дымные жгуты очередей пересеклись прямо на кабине, словно взорвавшейся изнутри сотнями осколков остекления. «МиГ» лейтенанта Ищенко также дал очередь, разнося в хлам киль и кормовую часть фюзеляжа. Вторая очередь, более длинная, превратила левый двигатель в бесполезный кусок металла, мгновенно превратившийся в раздуваемый встречным потоком воздуха факел. Торопливо отвернув в сторону, чтобы не попасть под обломки расстрелянного мотора и клочья изодранного пулями дюраля, истребитель сделал полубочку, уходя в пологое снижение.
Несколько секунд «Юнкерс» еще летел по прямой, затем рыскнул, лишившись управления, из стороны в сторону, сваливаясь на крыло, и сорвался в штопор, стремительно несясь к земле. Спустя полкилометра левая плоскость надломилась, отлетев в сторону, и разведчик закувыркался, валясь вниз огненным болидом. Качнув крыльями, пара краснозвездных «МиГов» изменила курс, направляясь на свой аэродром. Радиостанций на истребителях не имелось, и следовало как можно скорее доложить командованию об уничтожении нарушившего государственную границу дальнего разведчика противника.
Пилоту Беккеру повезло: крупнокалиберная пуля попала ему в голову в первую же секунду атаки, и он погиб мгновенно. Раненный в плечо штурман и не получивший ни царапины стрелок нижней пулеметной установки, воспользоваться которой он так и не успел, умирали гораздо мучительней, заживо сгорая в пылающем и разваливающемся на части самолете. Вопреки известной русской пословице, последний испеченный пекарем блин вышел комом[6]…
Личный состав 724-го артиллерийского полка 7-й ПТАБр[7] подняли по тревоге в ночь с двадцатого на двадцать первое июня. Доведенный до комполка приказ заставлял задуматься: противотанкистам предписывалось немедленно покинуть расположение и выступить в сторону государственной границы, где до рассвета оборудовать позиции для всех трех батарей ПТО вблизи шоссе на Белосток. Передвигаться надлежало скрытно, соблюдая правила светомаскировки, позиции после окончания работ – замаскировать. С собой брали только боеприпасы и сухой паек на трое суток. Никаких недомолвок относительно дальнейшего не было – артиллеристам приказывалось перекрыть шоссе, уничтожая фланговым огнем боевую технику и живую силу противника и препятствуя его дальнейшему продвижению в глубь территории СССР. Держаться предстояло до получения соответствующего приказа либо до того момента, когда закончатся боекомплекты.
Куда передислоцируются из Михалово-Городка остальные подразделения бригады – 681-й артполк, штабная батарея, минно-саперный и автотранспортный батальоны и прочие службы, никто из артиллеристов, разумеется, не знал, даже командир полка. Только сам факт того, что ПТАБр спешно сворачивается и следует в направлении госграницы. Впрочем, никто из артиллеристов о подобном и не задумывался, поскольку с головой хватало и своих забот: как водится, аврал протекал со всей сопутствующей неразберихой и бестолковщиной. И если боеприпасы со склада получили без задержек, а политрука, озадаченного срывом запланированного на субботу партсобрания, комполка довольно резко одернул, в приказном порядке отменив оное и посоветовав «не путаться под ногами, а помочь бойцам делом», то с остальным сразу же возникли проблемы.
Катастрофически не хватало транспорта для перевозки всех орудий полка. Трех загруженных под завязку боеприпасами и имуществом штатных гусеничных «Комсомольцев» – четвертый тягач пришлось бросить в расположении из-за забарахлившего мотора – было слишком мало для двенадцати 76,2-мм дивизионных «Ф-22», а на несколько ходок не имелось ни времени, ни горючего. Грузовых же машин в штате имелось всего шестнадцать, и комполка с превеликим трудом и прочими матюгами удалось выбить в автопарке всего пять полуторок из этого числа. В итоге решили перевезти восемь пушек первым рейсом, а оставшиеся четыре – вторым, который должен был забрать остаток снарядов.