— Можете, ваша светлость. Определенно. Полагаю, что единственный оставшийся у меня вопрос заключается в том, нужны ли вам отчеты о проделанной работе или нет.
— Думаю, на данный момент ничего написанного, — сказал Клинтан, немного подумав. — Письменные заметки имеют неприятную привычку вырываться из контекста, особенно людьми, которые предпочитают воспринимать их таким образом, чтобы они соответствовали их собственным целям. Держи меня в курсе, но устно. Когда придет время, я хочу привести как можно больше еретиков, которые исповедались. И, конечно, мне также понадобятся подробные, подписанные и засвидетельствованные письменные копии их признаний.
— Понимаю, ваша светлость. — Рейно встал и наклонился, чтобы еще раз поцеловать служебный перстень Клинтана. — При всем моем уважении, ваша светлость, думаю, возможно, мне следует вернуться в свой кабинет. Нужно провести некоторый отбор персонала и убедиться, что братья, которых я выбираю, полностью понимают ваши страхи и опасения.
— Считаю, что это выглядит отличной идеей, Уиллим, — сказал Клинтан, провожая архиепископа обратно к двери его покоев. — Действительно, отличная идея. И когда ты будешь делать свой выбор, помни, что Шан-вей хитра. Если в броне одного из твоих инквизиторов есть брешь, не сомневайся, она найдет ее и воспользуется ею. Эта ответственность слишком серьезна, потенциальные последствия слишком велики, чтобы позволить этому случиться. Будь уверен, что они полностью защищены доспехами Света и вооружены силой воли, целеустремленностью и верой, чтобы сделать то, что должно быть сделано, каким бы тяжким это ни казалось. Мы несем ответственность перед Богом, Уиллим. Нельзя допустить, чтобы одобрение или неодобрение простых смертных, подверженных ошибкам людей отвлекло нас от обязанности нести эту ужасную ответственность, чего бы она от нас ни требовала. Как учил Шулер и подтвердил сам Лэнгхорн, «Экстремизм в стремлении к благочестию никогда не может быть грехом».
— Да, ваша светлость, — тихо сказал Уиллим Рейно. — Я позабочусь о том, чтобы я — что все мы — помнили об этом в ближайшие дни.
НОЯБРЬ, Год Божий 892
.I
По крайней мере, чарисийцы оказывали полную военную любезность своим поверженным врагам.
Эта мысль промелькнула в голове сэра Вика Лэйкира, когда он взбирался по крутым доскам на высоком борту корабля, а затем ступил через входной люк на палубу корабля их величеств «Дистройер». Боцманские дудки, которые болезненно и, по-видимому, бесконечно щебетали, пока он поднимался, благословенно замолчали, и молодой лейтенант с серьезным лицом, ожидавший его, чтобы встретить, коснулся правым кулаком левого плеча в формальном приветствии.
— Адмирал выражает свое почтение и просит вас присоединиться к нему в его дневной каюте, милорд, — сказал лейтенант.
Боже, как вежливо, — подумал Лэйкир, — остро ощущая пустоту там, где на боку должен был висеть его меч. Конечно, он не видел этот меч последние два дня. С тех пор, как он передал его старшему офицеру морской пехоты адмирала Рок-Пойнта.
— Спасибо, лейтенант, — сказал он вслух, и лейтенант наклонил свою светлую голову, затем повернулся, чтобы спуститься вниз.
Лэйкир старался не таращить глаза, когда они спускались с верхней палубы чарисийского корабля — «спардека», как они ее называли, — на орудийную палубу. КЕВ «Дистройер» был огромен, несомненно, самый большой корабль, на борту которого он когда-либо был, хотя по крайней мере один или два его спутника, стоявшие на якоре у того, что когда-то было набережной города Фирейд, выглядели еще больше, чем он. Что было еще более впечатляющим, чем его размеры, так это количество — и масса — его орудий. Короткие, кургузые «карронады» на спардеке были достаточно плохими; монстры, притаившиеся на орудийной палубе, были еще хуже. Их должно было быть не менее тридцати, и он уже видел разрушения, которые их тридцативосьмифунтовые ядра нанесли обороне порта.
Такой, какой она была, и что от нее осталось, — подумал Лэйкир.
Солнечный свет струился через открытые орудийные порты, освещая то, что обычно почти наверняка было мрачной пещерой. Или, возможно, не везде такой мрачной, — размышлял он, — когда лейтенант проходил через ярко освещенный прямоугольный круг света, струящегося через длинную узкую решетку главного люка спардека. Вокруг него витал слабый запах сгоревшего пороха, несмотря на тщательно вычищенную палубу, выскобленные переборки и парусиновые тенты, установленные для вентиляции корабля. Запах был едва заметен, витая в глубине его ноздрей, как будто он больше подозревал, чем испытывал на самом деле.
Или, возможно, это был запах более обычного дыма, — размышлял он. — В конце концов, над городом, который ему было поручено защищать, висело достаточно большое черное и плотное облако. Несмотря на то, что бриз дул в сторону берега, а не в сторону от него, запах горящего дерева сопровождал его на борту «Дистройера». Без сомнения, он цеплялся за складки его собственной форменной одежды.
Они подошли к закрытой двери в легкой переборке, которая, очевидно, предназначалась для демонтажа, когда корабль будет готов к бою. Морской пехотинец в форме стоял снаружи на страже с мушкетом со штыком, и лейтенант протянул руку мимо него, резко постучав в дверь костяшками пальцев.
— Да? — ответил низкий голос.
— Сэр Вик Лэйкир здесь, милорд, — сказал лейтенант.
— Тогда, пожалуйста, попроси его войти, Стивин, — ответил низкий голос.