II

Мои самые страшные опасения подтвердились. Инсталляция, как процесс, заключалась в постепенном пофазовом соединении с нексусом, которое заняло очень много времени. Сама моя суть была разложена на семь составляющих, о существовании которых я не подозревал. Первой моей формой было мое тело. Я ощущал его, знал, что оно есть, поэтому особых проблем с его материальным существованием не было, но вот дальше — хуже, как в любой нормальной сказке. Тело застряло в непонятной нелепой позиции так крепко, что я не мог пошевелиться. Это и вызывало большее раздражение.

Дальше присоединялась к нексусу, я увидел синее сияние, что витало возле меня, но никогда не отделялось от моего тела. Каждый раз, когда оно проходило через меня, я чувствовал, как мое тело начинает разрываться от боли или пульсировать. Такое ощущение, что каждая клетка моего организма, каждый кусок тканей тела резонирует в такт сиянию. Взрываясь миллионами взрывов, заключенных в синем полотнище колыхающейся пелены, сияние ворвалось в мое тело в последний раз и начало успокаиваться, поглощаться телом. А потом вдруг стихло, впитавшись в кожный покров.

Затем я ощутил, что могу видеть всю эту кашу, что крутилась у меня перед взором, не поворачивая головы, каким-то внутренним видением. Сохранить это ощущение, я попытался сознанием дотянуться до самых глубин пропасти, в которую я падал, но не смог этого сделать. Может, как в старых компьютерных играх световой колодец был закольцован? Вскоре и эта возможность была зафиксирована, причем зафиксирована нелепо, направление видения не совпадало с реальным зрением.

Рвануло в сторону, свет искривился, а лучи, которые должны были падать прямолинейно, качнулись и начали колыхаться в воздухе, создавая симфонию света и звука. Огромные световые струны, даже я не мог бы до такого додуматься! Тем не менее, это вызвало всплеск мыслей в моей голове. Тысячи идей, пораженных метавирусами, о существовании которых я не знал, всплыли из самых глубин разума. Стараясь удержать в голове то, что вспомнил, я пытался сделать так, чтобы при этом голова не лопнула. Я видел… не помнил, а видел все те мысли, что посещали меня с самого рождения по сей день. Триллиарды идей, девяносто три процента которых не были воплощены в жизнь. Я плыл на этом море, стоял посреди площадки для игр разума, осознавая себя лишь маленькой частью большой проблемы. Но и это море иссохло, замерзло под ногами, доставляя мне возможность любоваться этой замершей красотой сознания. Ментальная сущность инсталлировалась.

Огромная сеть хитросплетений судьбы была натянута передо мной. Я видел все узловые моменты своей жизни, их поворотные и альтернативные пути, которые изменялись с течением времени. Случайные числа, представленные как неизвестные в рамках уравнений судьбы, определяющие мой рок или мой взлет. От чего зависит судьба? От возможности видеть её или возможности скрывать? Карта ляжет на стол так, как написано на роду, кубики выдадут дубль, если нет в рамках казуальности серьезных флюктуаций. Изменения влекут неизбежные процессы, связанные с узлами натяжения в условиях сетки событий.

Сейчас у меня была возможность внести изменения, но голос Эрга, застрявший в моей голове, звучал, запрещая прикасаться к чему-либо. Наверное, он был прав, кому из смертных дано право видеть все причинно-следственные связи, перепутанные и переплетенные так сильно, что концов не найти? Когда судьба была зафиксирована и инсталлирована в нексус, мы полетели дальше, мы вышли на новый уровень.

Оранжевый сектор общего пространства на пороге миров определял все, что было связано с моими предками и прямыми потомками. Любое внесение случайных поправок на высшем уровне определяло бы варианты развития наследственных заболеваний, половины из которых нет до сих пор в природе. Огромная молекула ДНК, развернутая на атомы, на цепочки-бусинки и нейтроны, позитроны и электроны. Колтыхаясь в вечном броуновском движении, они подчинялись любому воздействию на оранжевый сектор. Я видел, как приходили в действие тонкие энергетические нити между оранжевым сектором и молекулами по всему моему телу и телам моих многочисленных потомков. Наверное, в соответствии с этим они тоже ощутили мое присутствие в себе, каждый в свое время. И это был не конец пути.

Красный свет излучало то, к чему нельзя было прикоснуться ни телом, ни мыслью, ни эмоциями. Нечто бесформенно круглое фиксировалось вслед за всеми моими уровнями, закрепляя остальные результаты инсталляции. Ощущение такое, что все скоро закончится, но это было только видимостью.

Не надеясь на то, что единая сущность любого человека — компромисс между двумя взаимодействующими силами, куда вмешиваются другие миры, присоединенные к нексусу в виде духов-эгрегоров, я сам пришел к этой мысли и очень удивился.

Падение было болезненным. Свет проходил вокруг меня, надо мной и сквозь меня, протыкая нематериальными лучами, пригвоздившими меня к пустоте. Любое движение, любая попытка двинуться, даже подумать о движении, доставляла боль и вызывала череду болезненных ощущений. Когда я думал о боли, когда я ощущал боль, когда боль заставляла меня чувствовать саму себя. Волны расходились по всем семи телам человека, которого еще недавно можно было считать мной, до тех пор, пока эмоциональные, мыслительные и моторные волнения не приходили к показателю абсолютного спокойствия.

Я понял, что инсталляция завершена, когда свет был порван и отброшен в сторону, а я получил полную свободу движения. Я видел, как подо мной располагался весь мир, заточенный в небольшую стеклянную сферу. Любое прикосновение к ней, любое прикосновение мыслью или чувством вызывало необратимые изменения внутри. Стоило сконцентрироваться на океане, как он закипал или замерзал, а потом начало все неожиданно рушиться. Понятия не имею, как все это произошло, что я сделал и о чем подумал, но сфера взорвалась прямо у меня в руках. Осколки разлетелись в разные стороны, пробивая дыры в теневой завесе, оттуда бил свет, от которого я только избавился.

Когда я попытался сознанием дотянуться до той стороны света, то ощутил злое присутствие. Оно было, но общаться не собиралось, хотя, очевидно, могло бы выйти на контакт. Пространство вокруг меня сворачивалось и утекало в дыры, пробитые этой метафизической шрапнелью. Или злое присутствие выкачивало через дыры все, что я смог построить? Чтобы не быть раздавленным, я шмыгнул через три наиболее близкие дыры и видел то, чего мне лучше бы не видеть.

За ломаным металлическим трубопроводом начинался большой черный туннель, вырванный на фоне бесконечно размноженных звезд. Казалось, свертывание, которое потрясло всю каверну, из которой я удрал, теперь вырывалось и сюда, но сдерживать это было невозможно. Свертывание приходило через дыры, поэтому единственным решением в вопросах спасения было уходить через трубопровод и дальше в тоннель. Я не хотел этого делать, оттуда несло холодом: холодные звуки, холодные образы и холодные мысли приходили с той стороны качающейся в пространстве и времени дыры.

— Сирф-сирф, — донеслись из туннеля полузвуки-полумысли.

Пузырьки, восходящие к верху, достигнув незримого предела падали, окрашивая тот самый предел в темные тона, как если бы это были капли дождя, достигающие земли и смачивающие её. Негативы с действительности, смещенные и развернутые по горизонтали, ложились общей чередой немых картинок на мое третье тело. Надо в следующий раз позаботиться о собственной безопасности.

Вывинчивая третье тело из себя, я постарался заглянуть в туннель, но все, что попадало туда, уходило безвозвратно. Вскоре я ощутил притяжение со стороны дыры. Оно, вообще-то, ощущалось с самого начала, с того момента когда я перешел через трубопровод к пузырькам, но сейчас тяга была сильнее и постепенно все возрастала.