Случай не заставил себя долго ждать. Из-за нового поста Генерального секретаря ЦК КПСС, введенного параллельно с Первым секретарем, вышел небольшой казус с крымскими госдачами. Основную, номер один, построенную в тысяча девятьсот пятьдесят пятом в Нижней Ореанде для Хрущева, Брежнев отдавать не захотел. Надеялся, что Шелепин поссорится с Микояном из-за президентской[51] «двойки» – заметно более удобной, однако не такой статусной. Но не получилось, Александр Николаевич с удовольствием остался в привычной «семерке» Чаира. В свою очередь Анастас Иванович сделал жест взаимной уступки и выразил готовность в любой момент отдыхать в привычной «обычным» секретарям ЦК «семерке», хотя бы и прямо в этом году.

Подгадать свой отпуск ко времени косыгинского было несложно. А любимая Алексеем Николаевичем «пятерка» граничила заборами с «семеркой». В общем, летом тысяча девятьсот шестьдесят шестого года можно было частенько видеть премьера и генсека лежащими рядом на пляже или прогуливающимися по живописным окрестностям[52]. Нельзя сказать, что лидеры СССР часто говорили о политике или экономике, скорее наоборот. Но порой там, где рядовые советские отпускники видели лишь повод перекинуться парой-тройкой слов, вожди походя намечали грядущий курс огромной страны.

…Нелегко отдыхающему миновать набережную Русалки в Мисхоре, получившую свое название благодаря выступающей из моря, сохранившейся еще с дореволюционных времен бронзовой фигуре обнаженной женщины-русалки с ребенком на руках[53]. Анастас Иванович знал – прошедшая война оставила в скульптуре более ста сорока пулевых и осколочных отверстий. Впрочем, с асфальтированной дорожки тротуара открывался вид только на уходящую в бесконечность пашню моря. Сама достопримечательность, как и плотно заваленная загорающими телами узкая полоска галечного пляжа, была надежно прикрыта широкой полосой зеленых кустарников. Настолько плотных, что грязные пятна помета чаек неряшливо лежали прямо поверх переплетения неровно остриженных веток.

Внимание членов Президиума ЦК привлекло недавно построенное кафе «Русалка», которое радовало взгляды и желудки отдыхающих и находилось почти напротив одноименной скульптуры. Монументальное бетонное сооружение с большим, вынесенным далеко вперед открытым балконом второго этажа. От лучей солнца посетителей прикрывала крыша из коричневого брезента, закрепленного на ажурном переплетении металлических балок.

– Анастас, ведь еще в прошлом году этого не было! – удивился Косыгин.

– Точно! – Микоян повел по ветру внушительным носом, ловя аромат готовящейся пищи. – Не вижу, почему бы благородным донам…

– …отказываться от обеда! – закончил со смехом Алексей Николаевич. – Смотрю, ты тоже прочитал Стругацких[54].

– Пойдем есть! – отбросил колебания Анастас Иванович. Обернулся, махнул рукой остановившимся метрах в двадцати позади охранникам в сторону скамейки. – Подождите тут![55]

Миновав три марша сумрачной неприветливой лестницы, члены Президиума уперлись в небольшую, человек на двадцать, очередь, вытянувшуюся вдоль засиженной мухами витрины.

– М-да… – тихо заметил Микоян. – Это, похоже, надолго.

– Пойдем отсюда, быстрее будем дома, – поддержал премьер, разворачиваясь.

Но маневр не удался, зашедшая следом пожилая женщина с мальчиком лет восьми удивленно вскинула глаза на одетого во франтоватый белый пиджак Генерального секретаря:

– Товарищ Микоян!

– Где?! – обернулся стоявший последним молодой мужчина. – И Алексей Николаевич!

– Как, ой, здравствуйте! – по очереди прокатилась волна узнавания.

– Так что ж вы в очереди-то стоите, идите скорее сюда! – громко пробасил пожилой толстяк у кассы. – Товарищи, потеснитесь скорее!

– Проходите! – послушно отозвалась многоголосая очередь.

Отказываться было поздно, единственным, кто явно не обрадовался визиту высоких руководителей, оказался смуглолицый парень на выдаче.

– Товарищи, сейчас я вам сварю пельмени. Всего две минуты! – Он сделал попытку броситься в глубь кухни между белой стеной холодильника и котлами, парящими на промышленной электроплите.

– Постой! – удивился Косыгин. – А это что? – Он показал на алюминиевый лоток, наполовину заполненный уже сваренным продуктом.