— Да, — сухо ответил он, взяв дробовик Таи, крепко сжав его, с такой силой, что захрустели кости.

— Пойдем, — кивнул я полицейским. — Пока что нам с вами по пути!

— Что вы здесь делайте? — грубым голосом спросил Джон, когда Кэтти с Шарлоттой нас догнали.

— Это долгая история! — недовольным голосом ответила полицейская.

— У нас есть еще несколько минут совместного движения, — сказал я. — Нам бы хотелось услышать вашу историю, что привела сюда.

Кэтти недовольно сопела. Ей не нравилось, что ее расспрашивают о всем произошедшем, в чем она сама еще до конца не разобралась.

— Кэтти? — сказала Шарлотта.

В очередной раз вздохнув, она вытерла губы рукой и сказала:

— Да… История наша проста — нас хотели убить, так как ты и говорил. Прилепили бессмысленный ярлык, осудили, пока мы ехали и назначили виновными!

— А вы ведь мне не поверили, — выдержав небольшую паузу, сказал. — А я говорил, что все так будет. Правительству не нужны свидетели проявления их «лояльности» к неугодным жителям страны.

— Как ты вообще в полицию-то попала, девчонка? — влез в разговор Анкер. — Ты что, два дня служишь? Вроде, лейтенант, а мозгов нет! — активно жестикулируя, он пытался ее задеть.

Кэтти была недовольна подобной интонацией. Скривив лицо, она озлобленно на него взглянула, но промолчала. Ей самой была неприятная вся эта сложившаяся ситуация.

— Слушай, ты! — не удержалась Шарлотта. — Мы убили своих коллег, мы убили своего начальника за то, что он предал своих же! Убил своих подчиненных в угоду… В угоду… — говоря взахлеб, замешкалась, нервно взглатыая слюни, посмотрела на Кэтти.

Шарлотту переполняли чувства, она была очень взволнована, постоянно поправляя очки: то возле переносицы, то прихватывая за дужку.

— В угоду непонятно чему, — продолжила за ней напарница. — Мы так и не поняли, что двигало Размусом, когда он хотел нас убить. Он ликвидировал всех своих подчиненных, что находились рядом в момент нашего пребывания в камерах Управления полицией. Сжег их дотла в камерах… В камерах… — повторила тихонько себе под нос, опуская глаза вниз.

Услышав это, Джон посмотрел на меня. Лицо его было по-прежнему каменным и невозмутимым, но его взор я уловил.

— Так вот значит, почему там была такая вонь… Сожженные заживо люди, полицейские…

— Бей своих, чтобы чужие боялись, — лаконично, грубым голосом, сказал Джон. — Проверенный веками метод!

— Система, похоже, зашла далеко. Она упустила бразды гибкого правления социальной прослойкой общества и перешла к более грубым, топорным, методам воздействия на него.

— А разве было иначе? — спросил Анкер, выставляя предо мной свою руку. — Когда было гладко и приятно? Я за всю свою жизнь, ничего подобного не припомню, даже в те, романтические дни, когда жил в Малом Городе.