— Я просто спросил, — сказал Волков.
— Ты никого и ничего не делал просто, — усмехнулся Роха. — Дури вон этих простаков ротмистров, а я-то тебя десять лет уже знаю. Еще с южных компаний.
Все это он говорил еще и при Сыче, который слышал весь их разговор.
— Прикусил бы ты язык, Скарафаджо, — зло сказал кавалер. — Болтаешь, как баба.
— Я нем, как могила. Только хотел бы знать, что мне делать?
— Я тебе все сказал, завтра займись постройкой бараков.
— Как прикажешь, Яро, как прикажешь.
— Господин мой, — в свете дверного проема стояла Брунхильда. — Господин мой, идите уже домой.
— Чего тебе неймется, Яро? Чего ты все ищешь, ведь у тебя все есть для счастья. И холопы, и баба, и деньги. А ты опять что-то затеваешь. Я бы на твоем месте…
— На моем месте?.. Займись бараками, дурак, — зло сказал Волков, повернулся и пошел на свет открытой двери.
Глава 3
Он поздно лег, да еще и долго любил Брунхильду, все никак не мог насладиться ею. А она сама еще вставала из кровати и голой ходила за водой, да все при свечах, как тут остановиться? В общем, встал он, когда пришел Еган, сел у очага и стал говорить с Брунхильдой, которая встала еще с петухами. Встал, когда услышал, как Еган жалуется:
— Корову задрали волки. За нее деньги плачены, мужик плачет, без молока детей волк оставил.
— Дай поспать господину, — шипит на него красавица. — Чего уж теперь плакать, чего господина будить, корову-то волк не вернет.
— У кого волк задрал корову? — встал с постели Волков.
— Ну, разбудил, дурень, — злилась Брунхильда.
— Господин, у мужика вашего, Михеля, — сразу стал объяснять ситуацию Еган, — вчера заблудилась корова, убежала от пастуха, сегодня мужики пошли искать — нашили в овраге погрызенную.
— За Бертье посылал? — морщился Волков, он пришел и сел за стол босой, только в нижней одежде.
— Нет, сначала вам решил доложить.
— Вот и дурень, шел бы к Бертье, чего господина всякой ерундой беспокоить, — бурчит Брунхильда, ставя на стол перед кавалером таз с теплой водой.