– Вот, значит, в следующий раз ты сама ее нам и приготовишь. А мы посмотрим, получится ли у тебя так же вкусно.

– Ой, мам, да умею я – сколько раз уже репу эту тушила, и с рыбой, и с мясом, и с грибами…

– Готовить-то ты ее готовила, не спорю, – согласилась с ней мать, – а на сколько человек? Самое большее – горшок, так?

– Ну… да… на семью же, – недоуменно пожала плечами Анька. – А какая разница-то? Репа – она репа и есть.

– Кто еще так думает? – наставница обвела глазами сидящих за столом девиц. Те заерзали, не понимая, что задумала боярыня на этот раз, а одна из них, Галка, вдруг подалась вперед.

– Говори!

– Еда всегда вкуснее получается, когда ее немного готовишь.

– Верно. А почему?

– Не знаю… Только матушка моя говорит, что в малом горшке каша завсегда вкуснее выходит.

– И это верно. А сколько народу Плава кормит? Хоть раз невкусно было? – девицы замотали головами. – То-то же! Вот и поучитесь у нее, чтобы у вас пища всегда вкусная была – и в малом горшке, и в большом котле.

Стоявшая в дверном проеме Плава слушала этот разговор и откровенно расцветала от удовольствия.

– Благодарствую, Плава, ужин сегодня отменный был, как и всегда, – с улыбкой поблагодарила повариху Анна после молитвы, когда девицы чинно потянулись к двери.

Боярыня и мать старшины Младшей стражи с первых дней признала авторитет старшей поварихи во всем, что касалось продуктов, их заготовки и использования, и без нужды не вмешивалась в кухонные дела, соблюдая должное расстояние. Хоть и числилась Плава вольной, и на кухне царила безоговорочно, но невместно было боярыне ставить себя на одну доску с бывшей холопкой. Правда, холопкой Плава пробыла недолго, всего-то несколько дней, и холопским духом пропитаться не успела, однако же и тонкостей в обращении с женами ратников и обозников тоже не понимала, потому и попадала временами впросак. Вот как сейчас…

– Анна Павловна, да что ж вы такое делаете-то?

– Что такое? – боярыня строго свела брови.

– Ну как же! Молодую красивую бабу, почитай, девкам твоим ровесницу, во власть немого калеки отдать! Хоть и родич он вам, но нельзя же так!

– Та-ак… – куда только девалась строгая, но справедливая наставница, которая только что хвалила повариху! Перед Плавой стояла хозяйка крепости, сердитая до крайности. – Запомни: семейные дела Лисовинов тебя не касаются. Твоя забота – кухня, только для этого тебя из холопства выкупили и сюда привезли.

Не ожидавшая такого резкого и совершенно, по ее мнению, незаслуженного выговора Плава вспыхнула, развернулась и скрылась на кухне. Анна слышала, как по дороге она обругала кухонную девку, не успевшую убраться с ее пути, что-то пнула и загремела утварью, бурча себе под нос.

«Обидно? Ничего, переживешь. Тебя ведь не спрашивали, милая, а коли полезла не в свое дело – получай по носу. Зато в другой раз свое место знать будешь. И мне с тобой меньше мороки. Ну, и Лисовинов впредь и сама языком трогать не станешь, и других остережешь».

На посиделках в тот вечер отроки с девицами, конечно же, бурно обсуждали события торгового похода, но когда Анна наконец освободилась, Андрея, к ее огромному облегчению, рядом с ними не было. С самых первых дней заведено было строгое правило, чтобы на таких сборищах обязательно присутствовал кто-то из взрослых. Вот и сейчас среди молодежи сидел Илья, а чуть в сторонке, прислонившись к стене плечом, стоял Алексей. Илья, по своему обыкновению, вещал: