— Ты вразумеешь речи нашей? Понимаешь мя?

Он кивнул головой. Значит, знает человеческую речь.

— Говорить можешь?

— Да-а. — его голос прозвучал, как металлический. — Только мне очень… больно.

— Не утруждайся много говорить. Я те задам лишь два вопроса. Первый, что с похищенными детьми? Второй, где их искать? Вы тут всё своей магией перегородили. След теряется здесь, на болотах.

Он молчал. Волхв пнул его ногой.

— Ну же, говори!

Он поморщился, что-то запищал, но говорить не стал. Агний надавил на него ногой. Это произвело должное действие.

— Они живы. Моя госпожа их спрятала в хате… на болоте… там посреди болота… есть маленькая хижина…

Больше он ничего не смог сказать, да более ничего и не нужно было, чтобы понять, где прячут детей. Это существо испустило дух. Агний встал и направился прямиком в сердце болота, навстречу своей судьбе.

***

Савелий Иванович тесть Евдокима давно себя плохо чувствовал, болел. Ревматизм сковал его тело. Он уже несколько лет не выходил самостоятельно из дома. Старик доживал свой век. Кроме ревматизма у него был ещё целый букет болячек. Он уж и не надеялся когда-либо выздороветь.

Фёдор привозил к нему доктора. Аркадий Иосифович его осмотрел и прописал много разных пилюль. Знахарь из деревни прописал свои травы. Всё это в совокупности понемногу давало свой результат, боль немного отступала, но всегда возвращалась обратно.

Так он и мучился уже без малого десять лет, с переменным успехом борясь со своей хворью. Что и не говори, но жизнь он любил, а вот здоровье его подкачало. Тело страдало, но сердце и сильный дух, заключённые в этом старом теле, никогда не сдавались, каждый день, борясь за свое существование.

Ему тяжело было принимать пищу самостоятельно, даже пить воду. Каждый день за ним приглядывали. Глажка, младшая внучка, дочка старшего сына всегда была при нем. Девке шёл тринадцатый год. Пока она была ещё не невеста, то могла помогать по дому дедушке и бабушке, больше время, уделяя больному деду.

Савелий Иванович иногда выбирался на свет Божий, конечно при помощи своих домочадцев. Крепкие руки сыновей и внуков выносили его на солнышко погреться и насладиться свежим воздухом. Сам он мог самостоятельно сидеть и даже курить махорку, но вот ноги его предательски уже не слушались.

Сейчас он сидел в саду. Дети вынесли его из дома. Сами разошлись по своим делам. Глажка хозяйничала по дому. Любовь Ильинична, супруга его, пряла пряжу в доме. Всё были заняты делом. Савелий Иванович был предоставлен сам себе. Рядом сидел пёс Полкан, охранял хозяина, его покой, заодно прятался от изнурительной жары в тени деревьев.

На территорию дома зашёл высокий паренёк, в длинной рубахе, с красивыми вышивками и защитными рунами. Больше всего было знаков Треугольников с перевёрнутым лунным серпом над ними, каждый из которых напоминал голову быка*. Длинные светлые волосы его были аккуратно сложены сзади. В руках у него был дорожный посох необычной формы, на вершине которого красовалось солнышко. Он прямиком направился к старику.

Что самое странное — это то, что злобный пёс, который никого никогда не пускал на территорию сада, а тем более дома, даже ухом не повёл. Как мирно лежал, так и оставался лежать у ног хозяина. Савелия Ивановича это очень удивило, так верный пес никогда себя до этого не вёл.

— Здрав будь, Савелий Иванович! — сказал паренёк и по традиции поклонился в пояс.