И снова замолчала. Я ждал, что она позовёт меня, дочитав, но не дождался и, в конце концов, иду без приглашения. Она сидит, притянув к груди колени и обхватив их руками, смотрит на огонь, и рыжие отблески пляшут на её опухшем от слёз лице.

— Мия…

— Читай его сам, Джарод. Я не в состоянии пересказывать.

Опускаюсь на другой конец дивана и беру густо заполненные листы. Сдержанная аккуратная Кэтрин не изменила себе даже на пороге смерти: ни ошибок, ни исправлений, словно писала о пикнике у родственников, а не о паркеровских злодеяниях! Многое мы с Мией уже давно выяснили — большую работу всё-таки проделали за последние годы. То, что раньше выглядело не вполне достоверным, находит своё подтверждение в этом письме.

Наследство Паркеров, переходящее не к старшему, а к избранному среди потомков. Кровное родство мистера Паркера и мистера Рейнса, которое долгое время держали в секрете. Проект «Мираж», скверные обстоятельства, в которых суждено было родиться Итену. Отвергнутая любовь мистера Рейнса, полтора десятка лет дожидавшегося возможности отомстить. Проект Genomius, с множеством грязных и криминальных подробностей. Участие мистера Паркера в похищениях детей, его согласие на жестокие эксперименты над ними…

Ты ошибаешься, если думаешь, что я сразу поверила, что человек, которого я любила и за которого вышла замуж, замешан в стольких преступлениях, — писала Кэтрин. — На то, чтобы поверить, у меня ушло несколько лет. Я сомневалась даже тогда, когда видела секретные документы, подписанные его рукой. Но когда он хладнокровно согласился оставить тебя без матери, места для сомнений в моём сердце не осталось.

Каково это было читать Мие, до последнего искавшей оправдания мистеру Паркеру?

Некоторые нюансы я узнаю впервые. Например, тот факт, что мисс Паркер должна была стать «экспериментальным образцом» ещё в детстве, но счастливо этого избежала. Глава Центра пообещал жене защитить дочь, если Кэтрин «не будет глупить» и позволит мистеру Рейнсу заполучить Итена, и, как ни странно, сдержал слово.

Самый важный для нас отрывок — о внутреннем сознании Джемисонов, в котором мы сейчас так нуждаемся! — я перечитываю трижды.

…У вас с ним обоих есть то, благодаря чему становится возможной ваша встреча — особый дар, который передаётся по наследству в роду Джемисонов. В Центре его называют «внутренним сознанием». Твои дед и бабушка называли его просто Даром. Они не успели рассказать мне, что это такое — ты помнишь, я очень рано лишилась родителей. Паркеры, которые приняли опёку надо мной и отправили меня учиться в монастырь, рассказать могли бы, но эти люди вовсе не хотели, чтобы я овладела своими способностями — им нужны были только мои гены. Большую часть жизни я находилась в неведении. Лишь недавно я осознала, что в моей памяти живут голоса и воспоминания моих предков, порой мне кажется, что со мной беседуют их души. И я могу теперь устанавливать мысленную связь со своими детьми — с тобой и с Итеном. Малыш в моём животе не только слышит меня, но и понимает, и отвечает мне, его Дар ещё не заглушён грохотом внешнего мира. Маленькая Мия тоже меня слышит, я чувствую, что мои мысли достигают её сознания и тревожат её, но пока она их не понимает.

Сейчас я обращаюсь к Мие, которая уже выросла. Общее мысленное пространство — вот что такое наш Дар! Родная, раз ты смогла найти моё письмо, значит, он просыпается и у тебя. Если бы я знала о нём, когда ты была крохой, я бы просто не позволила ему уснуть, вовремя научив тебя им пользоваться — именно так поступали многие поколения Джемисонов. Раскрыть Дар у взрослого человека можно с помощью электрохимического воздействия на мозг. Я просила о помощи Сидни, и он сумел мне помочь — что-что, а управлять скрытыми способностями в Центре умеют. Но вряд ли кто-то сделал то же самое для тебя. В памяти предков я нашла ещё одну возможность — сильные переживания. И боль, и страх, и любовь, всё то, что потрясает нас, переворачивает нашу жизнь, заставляет нас рождаться заново…

Я надеялся, что Кэтрин знает готовый рецепт «рождения заново», но увы — рецепта у неё не было! Она не написала даже, как именно воздействовал на её мозг Сидни — а впрочем, психотропные препараты и нужное оборудование мне всё равно взять негде. Похоже, миссис Паркер предчувствовала, что её детям предстоит многое пережить, и думала, этого может быть достаточно, чтобы их Дар полностью раскрылся.

Доченька, слушай своё сердце, и ты услышишь сердце своего брата. Тогда вы найдёте друг друга и уже никогда не будете одинокими в этом мире.

Недостаточно, недостаточно! Мия тычется, как слепой котёнок, пробираясь среди обломков чужих мыслей и воспоминаний; Итен, которого мы давно нашли, делает вид, что не слышит никаких «голосов»; нет между ними двоими ментальной связи, нет её! Сколько ещё нужно хлебнуть боли и страха, чтобы она появилась?!

А вот что я читаю на предпоследней странице:

Надо же, я уж думал, Кэтрин решила вовсе не касаться этой темы. Поднимаю глаза на Мию. Она выглядит очень усталой и, кажется, снова собирается заплакать, но на женщину, которая только что узнала тайну своего происхождения, совсем сейчас не похожа. Переворачиваю лист — так и есть, на обороте всего одна строчка:

«…братья Паркеры вообще не причастны к твоему рождению. Я должна была обезопа…» — и длинный уходящий вниз неровный росчерк.

— Не закончено, — горько говорит Мия. — Похоже, мама услышала вертолёт и бросилась прятать своё письмо в погребе. И в тот же день её отсюда увезли.

И опять умолкает, по-детски вытирая глаза тыльной стороной ладони. О чём она думает сейчас? О матери, заново переживая своё сиротство? О мистере Паркере, который, хоть и любил её «по-своему», всё же был отъявленным негодяем? Об опасности, которая нависает над нами всё ниже, и о том, что письмо, с таким трудом найденное, ничем нам не помогло? Как мне утешить её? Чем ей помочь? Как её обнадёжить? Мне даже прикасаться к ней теперь нельзя…